Для них в скульптуре нет ничего невозможного благодаря природному таланту, невероятной трудоспособности и безудерж­ной фантазии. Молодые художники – братья Андрей и Петр Озюменко – каждую свою работу стремятся довести до совершенства, каким, впрочем, и должно быть настоящее произведение искусства.

Platinum: Творческая неудовлетворенность – это миф? Или вам приходилось ее испытывать?
Андрей Озюменко: Конечно же, это реальность! Когда что-то из задуманного не удается, это вызывает негативные чувства. Но они для меня плодотворные, подхлестывают злость на самого себя. Несмотря на неудачу, нужно продолжать идти вперед и стремиться к совершенству.

Pl.: У вашего увлечения скульптурой были предпосылки?
Петр Озюменко: Если мне не изменяет память, «ходить, лепить и говорить» мы научились одновременно. Обычный пластилин позволял воплощать детские фантазии, а умные родители не обращали внимания на пластилиновую «грязь» в квартире.

Pl.: В какой технике работаете сейчас и какие темы волнуют?
П. О.: Интересно пробовать себя, работая с мрамором, гипсом, бетоном, драгоценными металлами, но чаще всего отдаем предпочтение бронзе.
А. О.: Говоря о темах, меня привлекают образы императоров, королей и мифологических персонажей – они позволяют свободно летать фантазии. Петр любит создавать лирические образы и мифы на тему Царствия Небесного. Кому-то по душе работы брата, кому-то – мои, и нас это вполне устраивает.

Pl.: Что считаете наивысшим счастьем?
П. О.: Обрести бессмертие, занимаясь высоким искусством – вот настоящее счастье.

Pl.: Что испытываете, когда заканчиваете очередную работу?
А. О.: Приходит некое чувство грусти расставания с любимым детищем, но оно и заставляет двигаться дальше, не останавливаться.

Братья мечтают украсить любимый Киев своими лучшими скульптурами

Pl.: В чем черпаете вдохновение?
П. О.: В любви и поклонении красоте. Эти чувства для меня творчески всеобъемлющи.

Pl.: Что более всего цените в людях?
А. О.: Чистую и гармоничную жизненную позицию.
П. О.: Цельные творческие натуры – всегда великолепны.

Pl.: Доводилось ли вам испытывать чувство отчаяния? И что могли бы посоветовать отчаявшимся людям?
А. О.: Отчаяние, по моему убеждению, сдается под натиском азарта в достижении поставленной цели.
П. О.: Я думаю, надо постараться разобраться в себе, какое дело в жизни больше всего по душе, а поняв это, не изменять ему никогда.

Pl.: Есть ли у вас кумиры?
А. О.: Нет. Кумир, в моем понимании, – это объект истеричного и рабского служения, подражания, копирования.
П. О.: Конечно, есть много замечательных людей, гениальных произведений в искусстве, вызывающих мою симпатию и уважение. Но для меня они путеводные звезды, вехи, а не объекты поклонения и подражания.

Pl.: Есть ли исторические персонажи, вызывающие у вас презрение?
П. О.: Политиканы и вояки, не сделавшие ничего доброго и полезного.

Pl.: Как вы полагаете, умеете ли вы быть благо­дарными?
А. О.: Мы очень благодарны Господу Богу за подаренную нам счастливую возможность радовать людей.

Pl.: Существует мнение, что художник должен быть голодным. Вы согласны с этим?
П. О.: Этот тезис многополярен и отчасти – наследие философии «совкового» прошлого. Если скульп­тор будет испытывать физический голод, он попросту не сможет работать и будет думать только о заработке на кусок хлеба. Творческий голод действительно один из стимулов при создании шедевров.

Pl.: Во что охотнее всего инвестируете средства?
А. О.: Прежде всего – в свои проекты, которые подчас требуют больших капиталовложений. Мы с самого начала выработали в себе привычку на искусстве не экономить.

Pl.: Часто ли позволяете себе лениться?
П. О.: Лень – это первый враг рода человеческого. С ней нужно вести непримиримую и бескомпромиссную войну. Помогает в этом мысль о собственном предназначении и безвозвратно убегающем времени.

Pl.: А что означает для вас понятие «роскошь»?
А. О.: Это естественное для нас обоих желание – довести каждую скульптуру до состояния максимальной завершенности. Произведение искусства – это всегда роскошь.

Pl.: Ваш девиз?
П. О.: Хочешь обладать сокровищами – создавай их.
А. О.: И начало тому – личная коллекция авторской бронзы класса люкс.

Анна Нетребко родилась в Краснодаре. Солистка хора «Краснодарская пионерия». В 1988-м на конкурсе красоты «Мисс Кубань» – второе место. Ленинградская консерватория. Мариинский театр. С 1999-го выступает на самых крупных оперных сценах мира. Репертуар огромен, голос уникален, язык, на радость журналистам, «подвешен» правильно, рассуждения оригинальны, ум раскрепощен, свободен от штампов. Впрочем, судите сами.

Platinum: Анна, оперная певица такого уровня – и вдруг «Золотой граммофон», да еще с Киркоровым! «Оно» Вам надо?
Анна Нетребко: Просто захотелось! Мне было интересно узнать этот мир изнутри, ну и насмотрелась… Мало того, что они поют песни, в которых всего пять нот, так еще и делают это под фонограмму. Всю жизнь на концертах и ТВ просто по-рыбьи открывать рот! Вот это да! Вот это жизнь! Мне бы так.

Pl.: Неужели так сильно устали?
А. Н.: Вне сцены я человек ленивый. Давно могла бы выучить много языков, а хорошо говорю только по-русски и по-английски. В редкие дни отдыха вообще ничего не делаю, то есть палец о палец не ударяю. Даже на солнце не выхожу.

Pl.: Как? А ухаживать за собой любимой, самой красивой певицей современности?
А. Н.: Спасибо, но это не дело, а удовольствие. Так же как и посидеть с друзьями за столом.

Pl.: А что любите делать после спектакля?
А. Н.: Кушать! Пью алкоголь (не менее чем за день до выступления!), ем все, кроме лука и чеснока (ну это понятно – Ромео умер бы без яда от поцелуя моей Джульетты), стараюсь питаться правильно, но бывают срывы на гамбургеры. Иногда готовлю сама: котлетки, салатики, супчик из курицы с овощами. Я же из Краснодара! После званых пафосных обедов со спонсорами обычно убегаю в ресторан нормально поесть настоящей еды. Когда вижу торт, кричу: «Руки прочь! Это моё!». Испортить фигуру не боюсь, у меня большой запас защиты с детства: акробатика, верховая езда. Кроме того, голос откуда-то надо брать… У оперных певцов объемная грудная клетка. Я могу бегать и петь. Я могу прыгать и петь. Я могу на голове стоять и петь. Думаю, килограмма два теряю во время каждого спектакля.

Pl.: А чему уделяете внимание для имиджа?
А. Н.: Ненавижу одеваться скучно! Я же из Краснодара! Люблю цвет, хорошую качественную одежду. У меня не было токсикоза во время беременности, но единственный раз «подкатило к горлу», когда я зашла в свою гардеробную и увидела приготовленные «к случаю» серые и черные вещи. Мне стало плохо. Я накупила разноцветной одежды и ходила всю беременность так ярко, как только могла. С этих пор у меня негативное отношение к блеклой одежде и обуви. Я их даже в руки не возьму! Я давно не ношу джинсы, даже дома. За модой слежу пристально, знакома со многими известными дизайнерами, но ничего не шью, а покупаю в бутиках и не по принципу «модно-немодно» или из-за престижа лейбла, а чтобы мне было к лицу.

Pl.: А ювелирные украшения?
А. Н.: Обожаю! Особенно крупного размера, сияющие блеском. Поэтому компания Chopard выбрала меня своим «лицом». Маленькие цацки мне не идут. Люблю композиции не только из бриллиантов, но и из разных цветных камней. Люблю, когда они на мне позванивают, но (парадокс!) когда они падают – делают это беззвучно. Так, в Москве у меня на сцене улетела сережка от Chopard. На концертах иногда надеваю колье миллиона за три. Публика хочет это видеть, и я рада доставить ей такое удовольствие. На прогулку с сыном я же их не надену.

Pl.: Сольный концерт в Нью-Йорке, главная партия в Ла Скала, Рождество в Москве. Как бродяжническая жизнь отражается на семейных отношениях?
А. Н.: А вы представьте мой темперамент (я же из Краснодара!) и горячую кровь уругвайца с утра до вечера на одной кухне! Вот и ответ! Эрвин Шрот – известный гастролирующий баритон, поэтому встречаемся то в одной стране, то в другой, и каждая встреча – праздник. Доказательство – наш любимый сын Тьяго.

Pl.: Как складываются Ваши отношения с режиссерами-деспотами?
А. Н.: Я что, похожа на человека, который будет выполнять все, что ему говорят?

Pl.: А как же Ваше пение лежа на полу, свесив голову в оркестровую яму в «Пуританах» Беллини?
А. Н.: Так это я придумала. Постановка была старая, пыльная, скучная, пришлось «послать» помрежа с его мизансценой «на лавочке».

Pl.: Ваша мечта?
А. Н.: Сводить моего Тишу (Тьяго) в венский Пратер на карусели.

Pl.: Ваше будущее?
А. Н.: Я стану старой, страшной, перекрашусь в блон­динку, буду дымить кубинской сигарой и давать ин­тер­вью шепелявым голосом, потому как зубы все выпадут.

По материалам Всемирной сети

Серджио Корнелиани – дизайнер и креативный директор семейной компании Corneliani. Основана она в середине прошлого века в итальянском городке Мантуя (родина шекспировского Ромео). Сыновья родоначальника Corneliani Альфредо – Клаудио и Карл-Альберто заняли руководящие посты фирмы и превратили марку в эталон мужской моды, придав ей размах, узнаваемость и высочайший стандарт. Сегодня Серджио Корнелиани поднял планку Corneliani на недосягаемую высоту.

Platinum: Уважаемый господин Корнелиани, относите ли Вы свои коллекции одежды к категории роскоши?
Серджио Корнелиани: Думаю, что для большинства роскошь – это образ жизни, при котором есть потребность в вещах, украшающих тело и окружающее пространство. Для меня это понятие равно благополучию в физическом и умственном состоянии. Еще отношу к роскоши исполнение моих самых смелых желаний в творчестве, поэтому роскошь в моем понимании не обязательно должна иметь материальную ценность.

Pl.: Что приносит Вам большую радость – работа над созданием коллекции или ее выпуск на подиум?
С. К.: Создание – долгий, утомительный и иногда стрессовый процесс, и в то же время он удивительно волнующий. Показ на публике – его невероятно эмоциональный венец, достижение вершины, момент неимоверного счастья!

Pl.: Что вдохновляет Вас в работе и что мешает?
С. К.: Рынок, общество и поклонники моего творчества – постоянные источники вдохновения. Но без разных видов искусства, природы, истории и даже кинематографа я не смог бы добиться успеха. Препятствием является сумасшедший ритм, заданный гнетущим диктатом постоянной смены моды. Креативность – это процесс созревания идей, который не может подчиняться этим вызовам, творчество – как хорошее вино, ему нужны время и забота, чтобы стать совершенным.

Pl.: Кто из дизайнеров Ваши конкуренты?
С. К.: Это может показаться странным, но они пока в тени и их имена вам ничего не скажут. Опасную конкуренцию я вижу в другом – очень широком ассортименте потребительских товаров, все больше заполняющих рынок с настораживающей скоростью, с которой развивается не высокий вкус, а бездумное потребление и привычки.

Pl.: Какие качества Вы больше всего цените в людях?
С. К.: Способность быть искренним, жить честно и энтузиазм по отношению к своему делу. Я не приемлю авторитарности, но верю в авторитетность.

Pl.: Назовите Ваши предпочтения в автомобилях, аксессуарах, напитках?
С. К.: Я не люблю бессовестно кричащие вещи. Что касается машин, то я большой поклонник Lamborghini и Pagani. Мне нравятся их скорость, дизайн и мастерство исполнения. Сажусь в них в свободное время просто покататься. Для повседневности – Mercedes, это непревзойденный автомобиль с точки зрения надежности и комфорта. Я не являюсь коллекционером часов. Поэтому вот уже 25 лет остаюсь верен модели Rolex Sea Dweller, которые мне в молодости подарила жена. Не люблю коктейли и крепкий алкоголь, пью только игристое итальянское вино и считаю Ferrari одним из лучших. На мой вкус, оно превосходит самые известные марки французского шампанского. Ведь не случайно Giulio Ferrari Riserva del Fondatore 2001 получило множество международных наград.

Pl.: Кроме работы, каким страстям подвержены?
С. К.: Несомненно, это путешествия, наблюдение за природой, дизайн интерьеров, езда на мотоцикле, дайвинг и плавание на Riva Aquarama
del ‘68 – моем прекрасном катере длинной 8 метров. Это настоящее произведение искусства, он изготовлен вручную из ценных пород древесины, это воплощение гордости и перфекционизма дизайнера Карло Ривы.

Pl.: Что считаете самым важным в жизни?
С. К.: Безусловно, свою семью. Я бы никогда не стал тем, кто я есть, без помощи моих родителей. Они воспитывали меня таким образом, чтобы я учился себя понимать. Моя мать, в частности, передала мне свой удивительный дар восприятия.

Pl.: В какие сферы Вы делаете инвестиции?
С. К.: Только и исключительно в свою компанию, которая в свою очередь вкладывает средства в развитие искусства, литературы, музыки, спорта и в благотворительность.

Pl.: О каком подарке для себя мечтаете?
С. К.: Единственная вещь, которую никто не может мне дать, – это ВРЕМЯ…

Классика Corneliani –вершина мужской моды

Народная артистка России, лауреат Государственной премии России, лауреат многих престижных международных премий, обладательница почетного звания «Артист Ее Величества Императорской сцены державной России», прима-балерина Государственного академического Мариинского театра в Санкт-Петербурге Ульяна Лопаткина. Такой балерины не должно было быть вообще, – писали балетные критики. – Слишком высокая, слишком длинные руки и ноги, длинная стопа, – это невозможно! Но она есть, более того – носит титул божественной. Интервью на основе пресс-конференции балерины, которую она провела в Киеве.

Platinum: Ульяна, каково Вам, южанке, было привыкать к Северной Пальмире?
Ульяна Лопаткина: Из Керчи, где я родилась, я уехала, когда мне было 10 лет, а в детстве адаптация происходит быстро и незаметно. Все восемь лет обучения в хореографическом училище я жила в отрыве от родителей. Я очень люблю Питер, а сырость, промозглость и холод воспринимаю как плату за его неземную красоту. Никуда не деть и историю его создания – на костях и крови тысячей жизней. Но, тем не менее, я всегда говорю: Добро пожаловать в Санкт-Петербург, город потрясающей архитектуры, эстетики, культуры и очень хороших людей.

Pl.: Что самое сложное в жизни балерины?
У. Л.: Для меня, в первую очередь, это сохранить в себе стремление к творчеству, не уйти от него в формализм, техничность, обычный физический труд. Не лишиться вдохновения. Это – очень сложно, особенно в наше непростое время.
А также нужно приучить себя к строгому распорядку дня, умению приспосабливаться к часовым поясам во время гастролей и знать, как правильно восстановить силы.

Pl.: О последнем пункте подробнее, пожалуйста?
У. Л.: Увы, но русская национальная традиция здесь не поможет. Нужно следовать медицинским аспектам: полноценный сон, правильное питание, массаж, обязательный восстанавливающий тренинг. В психологическом плане мне помогает тишина и одиночество, иногда – новые впечатления, музыка, живопись, природа. Посещение храма. И конечно – общение с ребенком.

Pl.: Многие «невольницы» из окружения Терпсихоры отказывают себе в счастье материнства. Вы исключение?
У. Л.: Это стереотип и я далеко не исключение. На мой взгляд, неразумно жизнь подчинять профессии, женщина одарена способностью рожать детей. Отказывать себе в этом – значит идти против природы.
С другой стороны, невозможно, по крайней мере в балете, совмещать сцену с пеленками, поэтому нужно искать и находить компромиссы. Хорошо когда в семье есть человек, который находится рядом с тобой и готов взять на себя или организовать на должном уровне уход за малышом. Такая помощь неоценима.

Pl.: Кем бы Вы еще могли быть в жизни?
У. Л.: В детстве мечтала быть воспитательницей в младшей группе детского сада. Нравилось парикмахерское искусство, вечно стремилась всех причесать и постричь. И еще меня всегда завораживало движение кисти художника и маляра.
В переводе на современную реальность, наверное, выбрала бы профессию дизайнера или выучила много иностранных языков… Выбрала бы профессию, где есть творчество.

Pl.: Что для Вас является роскошью в широком понимании этого слова?
У. Л.: По-моему, это определенный критерий сегодняшней жизни. Для одних это возможность обманываться, чувствуя себя сверхчеловеком, для других – не унывая, мечтать о недосягаемом. Уважаю состоятельных людей, которые придерживаются некоего аскетизма в быту и умеют употребить свое богатство во благо не только себе, но и другим. Материальное богатство – испытание, и важно выдержать его с честью. Роскошь, как негативное явление – переизбыток материальных благ. Но богатый русский язык предполагает переносные смыслы. Для меня роскошь – это дополнительный отдых. За что приходится расплачиваться.

На спектакле должно произойти что-то такое, от чего встает ком в горле

Pl.: Любите ли Вы путешествовать? Есть ли место на земле, где бы хотели жить всегда?
У. Л.: Путешествия в моем случае – это гастроли, поэтому впечатления ограничены профессиональными интересами. Можно сказать, «галопом по европам». Мне нравится разнообразие, но глубокого погружения в историю новых стран и городов, в их культуру и самобытность не происходит из-за жесткого графика.
Думаю, не захотела бы где-то осесть навсегда. Кроме того, с возрастом приходит осмысление народной мудрости: «где родился, там и пригодился».

Pl.: Испытывали ли ощущение абсолютного счастья или несчастья?
У. Л.: У танцовщиц (рискну ответить за всех), ввиду развития внутренней самокритики, «счастье и несчастье» – ежедневный маятник. Во время спектакля, когда вдруг кто-то случайно толкнул, зацепился, споткнулся, сразу наступает шок: все плохо, катастрофа; а в это время надо ведь продолжать танцевать дальше. А затем после спектакля посмотришь видеозапись – вроде все хорошо. Вот оно и счастье!

Pl.: Как относитесь к выражению: не сотвори себе кумира?
У. Л.: Легенды русского балета: Барышников, Макарова, Максимова, Васильев, Годунов, Плисецкая, Уланова… – это не только танцовщики, талантливые своей техничностью, пластичностью, стилем, это еще и внутренняя цельность человеческой натуры, самодисциплина, воля, сосредоточенность. В любом искусстве нужно быть собой, копировать великих мастеров можно в школьные годы, а затем нужно найти собственный неповторимый стиль. Другого пути к успеху нет.

Pl.: Галина Вишневская как-то сказала, что «увидев Ленского, поющего арию, сидя на унитазе, или Бориса Годунова в одежде бомжа, готова расстрелять таких «модных» режиссеров, а как Вы относитесь к подобным трансформациям в балете?
У. Л.: В этом случае я с радостью буду подносить патроны и полностью солидарна с великой русской певицей. Я предпочитаю классические направления. Не люблю вульгарность, агрессию, навязчивую сексуальность на сцене. С трудом переношу спектакли, оставляющие ощущение безысходности и внутренней загрязненности.
Выбираю свет, одухотворенность, сохранение тайны, изы­сканную недосказанность.