Он стоит в самом центре Петербурга, вызывающе выделяясь своим византийским стилем среди окружающей его строгой классики, ампира и позднего барокко. Лучше всего он смотрится с мостов канала Грибоедова, в медленных водах которого, живописно отражаются девять, покрытых цветной глазурью и позолотой, куполов…

История возникновения этого необычного храма хорошо известна. Напомним лишь, что последнее кровавое покушение на императора Александра II, оказавшееся для него смертельным, произошло 1 марта 1881 года на месте, где теперь находится храм. И может быть, то, что высота главного шатра собора насчитывает ровно 81 метр, не просто случайное совпадение.
Строительство храма было закончено в 1897 году, но освящен он был лишь спустя 10 лет, — только к этому времени были завершены отделочные работы снаружи и внутри храма. Мозаикой надо было покрыть площадь в 7 тысяч квадратных метров. Подобного храма нет нигде в мире. Буквально всё — стены, колоны, нефы, внутренняя часть куполов — украшены мозаичными полотнами, выполненными в стиле византийской школы. Эта мозаика плюс декоративное убранство интерьера, отличающееся обилием полудрагоценных и поделочных камней, сделали собор поистине уникальным произведением искусства.

Строился храм в период, когда начал доминировать «модерн», поэтому влияние этого стиля угадывается как во внешнем оформлении, так и в орнаментах, которыми украшены колонны храма, и верхняя часть одноярусного иконостаса. Поскольку Спас на Крови всегда ассоциировался с памятью об убиенном императоре, то после революции мысль о том, чтобы снести его с лица земли, нет-нет, да приходила кому-нибудь в голову. В 30-е годы был даже разработан план сноса храма, но началась война. Фашистская бомба попала в главный купол. И храм спасло чудо: фугас, застрявший в левом плече мозаичного Пантократора, изображенного на внутренней части купола, не взорвался и пролежал там до 1961 года, пока его случайно не обнаружили кровельщики.

Во время блокады один из очевидцев вспоминал, как однажды зимой, он, подойдя к Спасу,приоткрыл двери, и в ужасе застыл на месте. Сначала ему показалось, что тысячи неподвижных, плотно прижавшихся друг к другу людей безмолвно молятся в полумраке. Но в следующий момент он понял, что это трупы скончавшихся от голода и холода ленинградцев, которых для экономии места, ставили вертикально… храм был моргом. После войны Спас на Крови использовался как склад. За годы запустения была утрачена пятая часть мозаичного оформления храма. И снова не раз поднимался вопрос о сносе памятника, но слова «Не в силе Бог, но в правде», начертанные на мозаичной иконе Александра Невского, оказались вещими.

Сегодня облик собора Воскресения Христова воссоздан в первозданной красе, а внутренняя работа по реставрации уникальных мозаик, продолжается. Сам иконостас, увенчанный тремя крестами из горного хрусталя (они утрачены), был изготовлен из генуэзского мрамора разных цветов. Расположенные в иконостасе иконы были выполнены по эскизам талантливейших русских художников — М. Нестерова, В.Васнецова, А.Рябушкина, и др. Создание мозаичных икон и картин — дело дорогое и долгое. Достаточно сказать, что для создания 1 кв.м мозаики используется 35 тысяч кусочков смальты.

Всякого, кто побывал в соборе (в августе 1997 года он был открыт), не могло не поразить богатство декоративного убранства иконостаса, красота, яркость и изящество которого, соперничает с искусством мозаики. Десятки различных минералов, привезенных с Урала, Алтая, с зарубежных стран, украсили храм. Карарский, генуэзский и сиенский мрамор, яшма самых разных оттенков, пламенеющий порфир, красный орлец, отливающий синевой черный аспид, топазы, сибирские самоцветы и украинский лабрадорит — завораживают взгляд. Спас на Крови стал памятником не только убиенному царю. Сегодня мы восхищаемся не только уникальным образцом русского мозаичного и декоративного искусства, но и мастерством русских зодчих, художников и реставраторов, вернувших нам в первозданной красе Святыню.

Виталий Познин Санкт-Петербург

Какие традиции, какие люди! Разве можно сравнивать легендарный балет «Нотр Дам де Пари», идущий каждый год в Ла Скала, с современными мюзиклами, которые ради быстрых денег, эксплуатируют имена бессмертных творений, выдавая их за искусство. Еще на заре прошлого века Коко Шанель шила костюмы для русского балета Дягилева. А другой Кутюрье, Ив Сен Лоран, сорок лет тому назад, нарисовал эскизы к, ставшему сегодня классикой, балету.

Знаменитый парижский театр, знатоки называют просто — Опера. Именно там встретились «танцующий по волнам» Ролан Пети и Ив Сен Лоран, и эта встреча определила их дальнейшее совместное восхождение к сияющим вершинам высокого искусства.

Свою деятельность в мире моды Ив Сен Лоран начал при Кристиане Диоре, а затем стал его главным помощником и приемником. Свою первую коллекцию создал спустя три года после смерти Диора и тогда же основал свой Дом. Стремясь расширить сферу своих интересов, он направляет свое творчество в мир кино, театра и балета. Его участие в «Соборе Парижской Богоматери» отличается средневековой простотой костюмов. По замыслу Ролана Пети, который в романе Виктора Гюго полагает поддерживать только драматическую коллизию, эти костюмы должны были опираться на сухие и стилизованные геометрические линии, создавая движение и вдыхая жизнь в танец. «Я хотел, чтобы они были раскрашены как витражи собора. Я «украл» у Мондриана костюм «Феба», рассказывал потом Кутюрье. Так живопись, в трансформации модельера, стала предельно стилизованной, говорила о точной дате рождения персонажей.

Расцвет творчества Ролана Пети пришелся на годы оккупации Парижа. Он был знаком с элитой художественного мира Франции, дружил с Жаном Кокто, и уже давал свои сольные выступления. После освобождения Франции Пети не возвращается в Оперу, а основывает свой собственный балет на Елисейских полях, который приносит ему мировую славу. Многие его постановки входят в репертуары знаменитых трупп. «Собор Парижской Богоматери» — одна из них. Созданная для парижской Оперы, она вошла, по праву, в репертуар его труппы и затем, в 1978 году, в репертуар Мариинского театра Санкт-Петербурга. С сегодняшнего дня балет входит в состав хореографического достояния театра Ла Скала.

Этот балет, который сознательно нацелен на самое существенное, стремится дойти до глубины драматического сюжета. Это подтверждает сам хореограф, когда заявляет: «Собор Парижской Богоматери» рассказывает великую и прекрасную историю. Я сознательно оставил в стороне ее забавные моменты и пантомиму: я желаю, чтобы исчезла картина средневековья на улице Виоле-ле-Дюк, и чтобы зритель был поражен только трагедией шедевра Виктора Гюго».