Духовные ценности как наследие. Шедевры искусства, всенародная собственность, то, что безраздельно принадлежит кому-либо или чему-либо, – все это относится к достояниям. Если они принадлежат стране – пользоваться ими может каждый гражданин. Но, чтобы стать достоянием, к нему нужно «достоять» в длинной очереди, начиная с детских ясель и кончая, например, присуждением Нобелевской премии.

Самыми отвратительными становятся достояния гласности, когда публикуются личные письма, подслушанные интимные разговоры или выворачивается наизнанку жизнь так называемых «звезд», которые сами записали себя в небожители и с радостью вытряхивают на публику всю мерзость «достояния» своих постирочных корзин.

Достояния, которые публикуются на страницах Platinum, показывают мир в самых ярких красках. Это мир далекий от политики, в котором царит ювелирное и часовое искусство, искусство путешествовать и вести здоровый образ жизни и искусство обрести гармонию личности. Сегодня в Украине ситуация в культуре, главном достоянии любого народа, сложилась катастрофическая. Живая ее ткань из-за невежества и кризиса нравственности подвергается разрушению. Животворная энергетика красоты может вдохнуть жизнь в обремененную всеми общественными болезнями цивилизацию. На том и стоит Platinum.

Компания Dedon была основана в 1990 году бывшим вратарем мюнхенской «Баварии» бельгийцем Бобби Декейсером, когда после травмы, полученной на футбольном поле, он лежал в больнице и от вынужденного безделья придумал свою концепцию плетеной мебели.

На протяжении нескольких лет Бобби сотрудничал с известными дизайнерами по производству мебели для загородных домов Франком Литаром и Ричардом Фринье, которые срывали с неба звезды в виде премий на самых престижных международных конкурсах по дизайнерскому искусству. Декейсер уверен, что садовая мебель – это отражение характера владельца дома, его мыслей, вкуса, настроения и даже жизненной философии.

Завод Dedon находится на филиппинском острове Себу, где сохранились старинные традиции ручного плетения. Каркас мебели делают по специальной технологии из алюминиевых трубок, который затем оплетается полимерным волокном Hularo, – это запатентованная инновация Dedon.

Бобби Декейсер: «Я хочу сделать окружающий мир лучше»

Оригинальный дизайн и качество мебели подняли компанию на самый высокий уровень в этом сегменте. Изделия фабрики могут находиться на улице в течение многих лет и не требуют специального ухода. Такой мебелью обставлен комплекс SPA Givenshy в Каннах, загородные дома Михаэля Шумахера, Орнеллы Мути, Шер, а также террасы знаменитых 5‑звездочных отелей Европы.

Появление фарфора в Китае относится к промежутку между 185 годом до нашей эры и 88 годом нашей эры в период правления династии Хан. В Европе центром по производству собственного фарфора стал французский город Лимож, вблизи которого были открыты неисчерпаемые запасы белой глины, каолина, который придает фарфору прочность, необычайную белизну и прозрачность. Тогда же несколько фабрик в Лиможе начали его производство.

Однако особую известность фарфоровые изделия получили лишь в начале ХХ века благодаря чрезвычайному интересу к такой посуде российской царской семьи. Именно тогда фарфор получил название «белое золото». До этого времени столовая посуда для знати обычно изготавливалась в виде оловянных или золотых блюд, кубков, чаш. А простолюдины для накладывания пищи пользовались хлебными корками, которые после супа съедались как «закуска». Первые тарелки в современном смысле этого слова появились почти 600 лет назад во Франции и были не круглыми, а квадратными!

Семейная компания A.Raynaud&Co. – одна из самых известных в мире фарфоровых мануфактур категории де-люкс. Она была основана в 1849 году и с тех пор производит знаменитый лиможский фарфор. Глава бизнеса, в то время Марсьял Рейно, сам разрабатывал дизайн изделий и был неравнодушен к таким художественным течениям того времени, как ар-нуво и ар-деко. Именной стиль A.Raynaud&Co. – это изготовленные вручную чашки и вазы с жемчужной росписью и эмалью. Сочные, живые цвета и транспарантный рельеф – результат использования секрета венгерских мастеров, который был знаком отцу Марсьяла Рейно.

Эта техника сегодня представлена в «Царской» коллекции, которая особенно пользуется спросом в королевских домах Испании, Бельгии, Саудовской Аравии. Среди знаменитых обладателей такого фарфора – султан Брунея, президенты Франции, США. Индивидуальные сервизы были выполнены по заказам Софи Лорен, Майкла Джексона и многих других звезд первой величины.

Фарфор марки A.Raynaud&Co. практически вечен. А благодаря современным технологиям и ноу-хау в области химии стало возможным изобретение краски, которая также вечно сохраняет сочные, живые цвета на росписи по фарфору. В 1992 году бразды правления компанией переходят к самому младшему из пяти детей третьего поколения рода Рейно, Бертрану. Его племянник граф Анри де Монспей представляет изделия фабрики по всему миру, владеет 24% акций Raynaud&Co. и состоит членом совета директоров.

Сегодня граф Анри де Монспей большую часть своего времени проводит в России, где у него нет отбоя от заказов, что вполне соответствует истории: у прапрадедушки Анри де Монспея была своя контора в Санкт-Петербурге, и среди заказчиков в расходных книгах остались имена Римского-Корсакова, князя Голицына и членов царской семьи. Граф Анри де Монспей – талантливый менеджер, которому удалось сохранить традиции семейного бизнеса, развивать его, привлекая молодых дизайнеров и следуя самым последним техническим новшествам в таком деликатно-тонком деле, как прозрачный фарфор из Лиможа.

Kenzo No, «М17», 20–27.03
В этом году киевскую весну открывает сам маэстро Кендзо Такада. Семидесятитрехлетний дизайнер продал бренд и теперь балуется живописью. Баловство завораживающее: серия автопортретов в образе актера театра Но. Бедняжка всю жизнь мучается в Париже, затосковал. Чуть ли не главное в Но – костюм героя. В нем зашифрован смысл спектакля. Тут уж Кендзо, сами понимаете, разошелся. Автопортреты разошлись на московской выставке 2011 года как горячие пирожки. От 50 000 евро. Пирожки нынче дороги. Помимо пирожков Кендзо везет с собой целый ресторан. «Жизнь – это удовольствие», – говорит умудренный жизнью мастер.

PinchukArtCentre, Джефф Уолл, Гари Хьюм, Мыкола Маценко, до 1.04
Первые два – художники главной лондонской галереи White Cube. Мыкола – из Черкасс. Учился во Львовской Академии, создавал новое украинское искусство в Москве. Есть что вспомнить, короче. Звезды на этот раз нестрашные – не бойтесь. Никаких членов, сплошная красота. Так и называется выставка лондонца Хьюма. Красоту рисует на алюминиевых листах. Уолл – канадский профессор истории искусства. Развлекается тем, что фотографирует всяких бомжей и загоняет их в композиции классических картин. Еще и вставляет в лайтбоксы. Развлекается давно. В 2002-м даже получил «Хассельблада», фотографического Нобеля.

Галерея «Боттега», до 20 мартаВасилий Бажай
Львовский художник Бажай – вулкан, который извергается раз в год в Киеве невероятно мощным проектом. На его выставку соберутся все настоящие ценители живописи. Ценители настоящей живописи? Если верить, что искусство – это энергия, то живопись, инсталляции, все, что делает Бажай, пульсирует этой энергией. Вокруг Бажая громоздятся легенды. Говорят, когда энергия ослабевает, он на первой попавшейся электричке едет в Карпаты и бежит всю ночь по лесу. Падает, засыпает, на­утро спускается вниз опять мощным и креативным. Формально то, что он делает, называется нефигуративная живопись. Но, если вглядеться – ты всегда увидишь этого бегущего в ночи.

Примерно так, если помните, говаривал Илья Ильич Обломов, осаживая вечно суетящегося Штольца. Куда ж нам без поэзии – чай, не немцы какие? Когда я получил от редакции задание «написать о лени» и увидел прилагаемые картинки, в душе что-то тихонько запело. Что-то из далекого детства, когда московская бабушка водила меня поутру в Третьяковку. «Игра в шахматы» Шварца, «Московский дворик» Поленова. «Игра в шахматы» раньше называлась «Игра в шахматы царя Алексея Михайловича». Хороший был государь, более всего любил книжки читать да охоту соколиную. По вечерам шахматами с боярами баловался, головы никаким стрельцам не рубил. Антитеза с Петром будет, как у Обломова со Штольцем. Шварц учился у Костомарова и знал исторические реалии не понаслышке.

«Грачи» саврасовские да вот этот «Московский дворик» – визитные карточки московской живописи. Всея московская лени, которая для сладкой неги и свободы. Василий Дмитриевич Поленов жили где-то там, на задворках Арбата, и свой «Дворик» писали-с прямо из окна. А чего дергаться? Вальяжный московский барин Поленов прожили за восемьдесят, картинками баловались на досуге.
Кто там у нас дальше – Шишкин, миллионщик, чемпион аукционных продаж? За миллионы покупают то, что знакомо с детства, что в букварях видели. Особенно хороши у Ивана Ивановича картинки махонькие, там, где сочиненности меньше – вот как этот «Уголок заросшего сада». Русский богатырь ­Шишкин, одной рукой поднимавший 10 (!) пудовых гирь, обожал с карандашиком иль перышком в медвежьей лапе делать тончайшие зарисовки в лесных да садовых уголках – в которых дышит лес или сад. Чистый даосизм, простите за вольность.

Первыми же картинами, написанными в Италии, – «Садовником», «Портретом девочки в маковом венке» – Орест Кипренский сразил римскую публику

Даже хитрый мариупольский грек Куинджи эту даосско-русскую созерцательность понимал. Вон его молодая картина с Ладожским озером – даже камешки сквозь воду проглядывают. Это потом уже грека понесло, стал краски светящиеся изобретать, мешал туда что-то диавольское – так и потемнели они теперь до невозможности. Его хваленые «Лунные ночи» сейчас и разглядеть трудно – потому как суетиться начал. А «служенье муз»… сами знаете…

Всю жизнь бежал от суеты следующий наш герой Кипренский. Лучший портретист героев лучшей эпохи, войны 1812 года, все норовил сбежать в Италию. Смотрящий на вас «Садовник» – того, римского периода. В Италии Кипренского чтили. Уффици заказала ему «Автопортрет», газеты называли «русским Ван Дейком». Орест Адамович, правда, потом маху дали, убили-с натурщицу, с которой жили, пришлось бежать в Россию. Иль это сплетни завистников? Во всяком случае, вскоре наш Ван Дейк вернулся в Рим и даже женился на малолетней дочери убиенной. Прожил с нею последние годы, много работал, еще больше пил. Любимым занятием было сидеть в таверне, бродить после всю ночь по Риму, купаться в фонтанах, кормить собак. Экстравагантный был Ван Дейк, к теме лени донельзя подходит. Но какие всплески таланта! Его хрестоматийный «Пушкин» 1828 года – едва ли не лучший портрет русского романтизма.

«После концерта» – последняя картина Врубеля, видны следы безумия

Тасуем дальше колоду гениальных ленивцев: Коровин, Врубель, Левитан. У Коровина здесь – фирменный гурзуфский пейзаж. В 1910 закончил строительство «дома в 14 комнат» и жил там безмятежно до самой революции. Живопись Коровина – счастье, гурзуфская – счастье вдвойне. Тревожная «После концерта» Врубеля затесалась скорее по внешнему сходству. Это последняя картина Врубеля, в которой ясно видны следы безумия. Он очень любил жену, певицу Надежду Забелу; это она после концерта, измаянная не столько концертом, сколько проблемами с Мишенькой. У нее на руках он вскоре и умрет. И, конечно же, Левитан.

Любопытнейший поворот судьбы: выбраны «Лилии» рокового 1895 года, когда Левитан стрелялся на почве несчастной любви и отходил от волнений в доме-мастерской над озером с этими лилиями. Дом был построен для него очередной поклонницей. В лилиях – просветленная созерцательность. Ближайший друг Левитана Антон Палыч Чехов очень завидовал успеху того у женщин, и знаменитая «Чайка» написана по горячим следам безумного лета. Помните, что девушки писали ленивцу Тригорину, выведенному с Левитана, – «Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее»? Честным труженикам такое не пишут.

Русский барин, дворянин Василий Дмитриевич Поленов остро чувствовал поэзию уходящих дворянских усадеб

Алексей Титаренко, ревностный поклонник far niente

У древних греков богиней лени считалась Аэргия, чье имя дословно означало отрицание «эргии», то есть работы и работоспособности. Древние римляне заимствовали этот культ, однако дали богине два новых имени. Сокордия переводилась как нерадивость и тупоумие. Игнавия – как малодушие. И если греки относились к безделию нейтрально, то по латинским определениям лени уже видно ее осуждение, сохранившееся в культуре до сих пор. Между тем редактор приложения «Коммерсантъ-Weekend» и колумнист Platinum Маша Цуканова считает, что без лени мы все были бы одиноки.

Один из моих любимых анекдотов – о том, как парень промозглым зимним вечером дожидается свою девушку у ворот ее института. Она выходит, и он решительно заявляет ей:
– С меня хватит. Я устал забирать тебя с занятий. У меня поперек горла стоит еда из Макдоналдса. Меня достало каждый вечер отвозить тебя домой к десяти. Нет больше сил. Все!
– Значит, теперь мы расстанемся?
– Нет, теперь мы поженимся!

Анекдот умалчивает, что случилось с этой парой в будущем, но всякий гражданин, вышедший за пределы романтического студенческого возраста, уверен – уж теперь-то они жили долго и счастливо. Возможно, впервые со дня их знакомства. Я не знаю влюбленных, которые бы съехались потому, что страстно любили друг друга и не могли больше жить порознь – наоборот, любовный пыл проще поддерживать, не зная о том, что она каждое утро устраивает в ванной потом, а он неделями разгуливает по дому в нестираных трениках. Зато я знаю очень и очень многих, кто стал жить вместе и нашел свое счастье, потому что устал просыпаться в 5 утра в чужой квартире и нестись на другой конец города, чтобы выгулять собаку и переодеться.

Кому надоело выдумывать поводы для свиданий и ходить на никому не нужные вернисажи с сомнительным искусством и сомнительным шампанским. Кому лень вечно держать в багажнике сумку с набором вещей на всякий случай – как будто в любую минуту придется бежать из страны. И кто просто соскучился по нормальной домашней еде.

Много работающему и сильно устающему человеку лень быть романтичным и сентиментальным. И это здорово. Благодаря этой лени он приобретает значительно более ценные качества – стабильность, надежность и верность. Лень – отличное мерило качества жизни. Она всегда лежит на наших внутренних весах, и если в жизни появляется что-то новое, ему нужно быть действительно хорошим, чтобы перевесить. Со временем мы начинаем ходить только во вкус­ные рестораны, выбираемся лишь на вернисажи достойных художников, а дорожную сумку собираем перед настоящим путешествием. А все оставшееся время мы, ленивые люди, проводим дома с семьями и любимыми.