Результат аукционов Christie’s, посвященных коллекции Элизабет Тейлор и проходивших в декабре прошлого года, составил 120 702 563, почти втрое превысив ожидаемую сумму. Коллекция вызвала беспрецедентный интерес со стороны покупателей из 36 стран. Используя все средства коммуникаций, они боролись за право обладания вещами, которых хоть однажды касалась рука иконы Америки, актрисы, чья жизнь и творчество вызывали неподдельный интерес нескольких поколений ее почитателей во всем мире. Ювелирные украшения Тейлор на торгах стали самыми прибыльными, по итогам продаж был установлен новый ценовой рекорд аукциона.

Она любила не просто драгоценности, а украшения, соперничающие с музейными редкостями. Ее третий муж Майкл Тодд подарил на день рождения бриллиант весом в 30 карат и диаметром полтора дюйма, а в придачу – «роллс-ройс» и подлинники Дега…

Бриллиантовое кольцо с рубином весом в 8,24 карата от Van Cleef&Arpels было подарено Элизабет Тейлор на Рождество пятым мужем – актером Ричардом Бартоном. Позднее он же преподнес ей брошь стоимостью около 300 тысяч долларов, которая украшала платье Элизабет Тейлор на премьере фильма «Ночь игуаны».

На тридцать первый день рождения Бартон вручил жене бриллиант Круппа весом в 33,19 карата. Тейлор вспоминала о том, как впервые увидела этот камень: «Он принадлежал семье Круппа, известной изготовлением боеприпасов, с помощью которых были уничтожены миллионы евреев. Увидев его, я подумала: как прекрасно этот бриллиант будет смотреться на такой хорошей еврейской девочке, как я».

Самую знаменитую жемчужину в мире La Peregrina Бартон купил на Sotheby’s. Грушевидной формы, весом в 55,95 карата, она в 1554 году принадлежала Марии Тюдор, дочери короля Генриха VIII. Элизабет была в восторге, она не выпускала ее из рук, как талисман, но однажды потеряла в гостиничном номере. В панике чуть ли не с миноискателями были обшарены огромные апартаменты, но все было тщетно, и вдруг Элизабет обратила внимание, что ее щенки пекинесы что-то увлеченно грызут…

А вот как Ричард Бартон прокомментировал еще один свой подарок жене – ожерелье с бриллиантом в форме сердца «Тадж-Махал»: «Я бы мог купить ей сам дворец Тадж-Махал, но его слишком дорого будет перевезти. Поэтому я остановился на этом бриллианте. В нем так много карат, что это почти репа. Бриллианты – это лучшие инвестиции. Если люди больше не захотят видеть нас с Лиз на экране, мы сможем продать пару этих побрякушек».

Самым дорогим подарком Бартона и венцом коллекции Элизабет Тейлор стал бриллиант от ювелира Гарри Уинстона весом почти в 70 карат, который получил название «Бриллиант «Тейлор-Бартон». Заплатив за него один миллион сто тысяч долларов, Бартон сказал: «Я хотел этот бриллиант, потому что он был несравненно прекрасен и должен был принадлежать самой прекрас­ной женщине в мире».

Страховая компания настояла на том, что бриллиант должен находиться только в их бронированном сейфе, а Элизабет может носить его на публике лишь 30 дней в году в сопровождении вооруженной до зубов охраны. Она надела его лишь однажды на вечеринку по случаю 40‑летия принцессы Грейс в Монако.

Этот список подношений можно продолжать бесконечно. Справедливости ради нужно сказать, что, несмотря на свою страсть к «погремушкам», Элизабет легко расставалась с ними, когда необходимо было пожерт­вовать крупные суммы на благотворительные цели.

«Жить с ней – все равно что с ураганом…» Лэрри Флоренски, Элизабет Тейлор 69 лет

У нее были богатые, со вкусом обставленные дома и роскошные автомобили. Наряды ей шили величайшие модельеры, а украшения изготавливали ювелиры королевских дворов. Она пользовалась услугами самого шикарного салона красоты, расположенного в центре Парижа. Появляясь на великосветских приемах, Элизабет всегда вызывала у одних искреннее восхищение, у других черную зависть. Например, в Лондоне принцесса Маргарет однажды спросила Лиз: «Это тот самый знаменитый бриллиант?» В ответ Тейлор подняла руку повыше, так чтобы поймать свет камнем. «Он такой огромный! Это очень вульгарно!» – сказала принцесса и добавила: «Вы не возражаете, если я его примерю?».

Не менее страстно, чем бриллианты, она коллекционировала мужей и поклонников. «Верьте мне, с бурными романами покончено навсегда». Эти слова Элизабет Тейлор опрометчиво произнесла в мае 1950 года перед журналистами, когда ее, восемнадцатилетнюю красавицу, повел к алтарю первый муж – миллионер Ник Хилтон, сын знаменитого «короля отелей». Так Элизабет стала обладательницей большого количества акций, автомобиля марки «Кадиллак», обручального кольца стоимостью в 50 тысяч долларов и собрания уникальных норковых шуб… Но эмоции и любовь прошли быстро. Молодой, стройный и на вид скромный красавец Хилтон оказался алкоголиком.

После развода Элизабет Тейлор влюбилась в Майкла Уиндинга, английского актера, вдвое старше ее. Этот союз был более прочен и продолжался пять лет. Элизабет родила двоих сыновей, но постоянная занятость на съемках не давала времени заниматься их воспитанием и уделять мужу достаточно внимания. Снова развод, шумиха в прессе, пересуды.

Третий муж Майкл Тодд был продюсером в Голливуде. Он любил не только финансировать фильмы, но и был мастером устраивать пышные премьеры, на которых гуляли слоны и другие экзотические животные, выписанные из Индии, столы ломились от деликатесов, а шампанское лилось рекой. Через полтора года такой развеселой жизни Майкл Тодд погиб под обломками самолета, подаренного жене и в ее честь названного «Счастливая Лиз». В память об их любви осталась дочь, также названная именем матери.

«Такой бурной жизни в течение полутора лет сотням любящих пар хватило бы на всю жизнь», – сказала после похорон неутешная вдова. На какое-то время она отгородилась от внешнего мира и пребывала в трауре. Из депрессии ее вывел чарующий голос молодого певца Эдди Фишера, который жил по соседству и был, как почти все мужчины Америки, тайно влюблен в актрису.
Четвертый официальный брак Тейлор разрушила «Клеопатра». Суперпроект Голливуда о горячей «египетской страсти» с первой минуты съемок заразил «горячкой» киноманов всего мира. «Болезнь» перекинулась и на главных героев фильма, которая свела в одну палату (отель) в Риме английского актера Ричарда Бартона и Элизабет Тейлор.

«С бурными романами покончено навсегда», – сказала Элизабет в 18 лет

Бартон был женат, что не мешало ему волочиться за красотками. То, что начало происходить в Риме между Бартоном Элизабет, некоторые исследователи назвали началом мировой сексуальной революции. Ватикан был шокирован их эротическими выходками. Пуританский конгресс США не только предлагал отказать во въездной визе британскому подданному Бартону, но и лишить гражданства соотечественницу. Естественно, кассовый успех фильму был обеспечен.

Любовники лихо развелись с обманутыми супругами и заключили между собой новый брачный союз. Казалось бы, скандал утих, но не тут-то было. Супружеская пара продолжала оставаться сексуальным аттракционом десятилетия. В Нью-Йорке полиция вынуждена была перекрывать улицы, когда выезжала чета Бартонов, а перед домами и оте­лями, где они находились, патрулировали ­охранники с автоматами.

Фото Элизабет и Ричарда не сходили со страниц газет и журналов, они вовсю «веселили» публику, дважды разводились и дважды вступали в брак. Бартон временами был подвержен меланхолии, спасаясь от которой, по-русски уходил в запои. Когда в августе 1984 года Бартон скончался, они были в разводе, но смерть Ричарда стала большим ударом для Элизабет, что, впрочем, не помешало ей выйти замуж за Джона Уорнера. Обаятельный стройный джентльмен с безукоризненными манерами, видный республиканец выдвинул свою кандидатуру в сенат и был избран.

«Быть женой сенатора совсем нелегко. Существование ужасно одинокое, я бы никому не пожелала…» – находясь в глубоком трансе, призналась актриса в одном из интервью. Началось чередование запоев и наркотиков. Сенатор быстро избавился от «обузы», мешающей его политической карьере. Тейлор приняла решение пройти курс лечения в клинике, где повстречала товарища по несчастью, водителя-дальнобойщика Лэрри Флоренски, который стал последним ее мужем…

У читателя может возникнуть вопрос: а нужно ли «ворошить грязное белье» великой актрисы и копаться в ее личной жизни? Но дело в том, что люди такого масштаба сами хотят этого, и не только после своей смерти. Это один из способов постоянного подогрева интереса публики к своей персоне. Самые радикальные исследователи творчества Тейлор высказывают свое мнение, что назвать ее настоящей актрисой вообще нельзя. Вся фильмография актрисы – это эксплуатация ее природной красоты, но никак не актерского таланта.

Да и сама она довольно скептически относилась к своему дарованию: «Несомненно, одним из главных преимуществ работы над «Клеопатрой» в Риме был магазин Bvlgari. Я заходила к Джанни Булгари после обеда, и мы сидели и травили истории».