Большой антикварный салон

«Мыстецький Арсенал» становится главным ньюсмейкером. Только отшумел «Арт-Киев» — уже ставят боксы Антикварного салона. Тут все по‑другому: солидные «шедевры» в золоченом багете, мебель, которая не снилась и товарищу Бендеру, фарфор-фаянс. Для особой солидности организаторы каждый раз уговаривают принять участие какой‑нибудь музей — в этот раз будет многострадальный Черниговский. Многострадальный потому, что его несколько раз грабили. Что уцелело, привезли в Киев: есть даже Хендрик Тербрюгген 1626 года. Прямо Лувр! Плюс тяжеловесы: аукционный дом «Корнерс», галерея «НЮ АРТ» и др.

«Мыстецький Арсенал», 6–12 декабря. Киев, ул. Лаврская, 12

Сольмаз Фуляди

Сольмаз занесло в КИСИ из Ирана. Выучилась на архитектора, уезжать не хочет: «Киев — удивительно душевный город, и здесь такая творческая атмосфера». Вы поняли? Даже больше родной город любить начинаешь. Сольмаз помыкалась по всяким жилстроям, предлагала присобачивать на их унылое жилстроительство радостные цветные фасады — жилстрои не поняли. Поняли веселые дизайнеры, стали приглашать Сольмаз на интерьеры. Сольмаз им выдает что‑то вроде «домов мечты» с пряным персидским акцентом. Обожает эдакие архитектурные перформансы. Приглашает всех желающих принять участие в таком четырехдневном перформансе.

18–22 декабря. ЦСИ М17, Киев, ул. Горького, 104

Декабрьский «Корнерс»

Понимающие с нетерпением ждут декабрьского аукциона в «Корнерсе». В качестве картинки мы поставили «Ангельский концерт» начала XVII века Абрахама Говартса и Луиса де Колери — полюбуйтесь. Говартс — ученик Яна Брейгеля Старшего, абсолютно музейная работа и какая ангельски красивая! И, конечно же, как всегда у Тарасовича, первоклассные старые иконы — что же еще дарить на Рождество? Но главное даже не в этом: за этими шедеврами маячит целый НИИ реставрации и экспертизы, которым недавно обзавелся «Корнерс». Сами понимаете…

Музей «Духовні скарби України», 15‑21 декабря — предаукционная выставка, аукцион — 22 декабря. Киев, ул. Десятинная, 12

Декор тщеславия

Дизайн настольной лампы Arizzi вобрал в себя лучшие традиции стиля ар-деко: основа светильника выполнена из хрусталя, щедро декорированного искусственно состаренным золотом. Абажур из двухслойного шелка, благодаря теплому горчично-желтому оттенку, кажется, источает свет сам по себе. Декор лампы тем и необычен, что гармонично сочетает массивную вычурность «низа» с легкой драпировкой «верха», что способно создать особое настроение в интерьере как рабочего кабинета, так и гостиной.

Основатель итальянской фабрики «светящей» продукции Arizzi Mario&Figli Марио Арицци к моменту открытия собственного производства накопил богатейший опыт по обработке цветных металлов. Одним из главных принципов создания интерьерных светильников он определил ручную работу на протяжении всего процесса — от рисунка до окончательной полировки. Это высоко оценили антиквары и декораторы во всем мире.

«Алхимик» Montegrappa

Montegrappa, старейшая итальянская компания по выпуску письменных инструментов, представляет новую лимитированную коллекцию Alchemist, чей дизайн навеян сказочными приключениями пастуха из одноименного романа Пауло Коэльо «Алхимик». Коллекция ручек Montegrappa Alchemist стала одним из «знаков судьбы», чьи мистические видения пришлось разгадывать герою нашумевшего романа в поисках сокровищ.

Интересна конструкция ручки: при нажатии на клип ее корпус раздвигается, становясь чертежным циркулем. Оригинальный графический орнамент корпуса отображает символы семи планет, которые управляют семью ценными металлами. Тираж коллекции в 1987 экземпляров, в которой и перьевые ручки, и роллеры, — цифра года выпуска романа Коэльо. 71 ручка выполнена из золота 18 К, 900 — из серебра и смолы. 1000 ручек изготовлены из стерлингового серебра и разноцветной эмали. 16 самых престижных — из золота и бриллиантов.

Каждый раз, когда меня пугают вселенскими кризисами и передо мной встает вопрос о сбережении средств для того, чтобы в будущем поставить детей на ноги, я вспоминаю этот труднопроизносимый научный термин. Столкновение в моем сознании недостоверных знаний о финансовых науках с поведенческим стремлением бежать в лес с лопатой приводит к психологическому дискомфорту. Отрицание первого и явная глупость второго вдруг осеняются простой истиной, подкрепленной всей историей человечества.

Как нельзя хранить яйца в одной корзине, так и я с облегчением вспоминаю о диверсификации и начинаю совершать свои инвестиции: в здоровье, красоту, недвижимость, образование. Но с особой уверенностью в обеспеченную старость благодаря бриллиантам, ювелирным украшениям и швейцарским часам.

Хотелось бы поумничать позаковыристее, но больно серьезная тема: инвестиции. Тут пахнет фондовыми рынками, банками, политикой и биржами с хитрыми брокерами. Задача перед каждым «вошедшим в ум» гражданином стоит простая: достичь финансовой независимости, позаботиться о будущем своих детей, накопить средства на приобретение жилья и, главное, обеспечить себе достойную старость.

Так исторически сложилось, что, пока за народ «думало государство», уровень финансовой грамотности населения и понимания финансовых рынков равнялся нулю. Поэтому сегодня в вопросе, куда инвестировать капитал, наблюдаются «разброд и шатания». Просто копирование западных рецептов довольно опасно. Большинство жителей развитых стран начинают инвестировать еще в ранней молодости и, как правило, в ценные бумаги и инвестиционные фонды. В Украине, с пошатнувшимся доверием к банковским депозитам, инвестируют в «банку» – кто в трехлитровую, кто объемом поменьше.

В необозримой империи Джона Дэвисона ­Рокфеллера одна только нефтяная монополия Standard Oil приносила три миллиона долларов ежегодно – сегодня они равнялись бы пятидесяти. Ему принадлежало 16 железнодорожных и 6 сталелитейных компаний, 9 фирм, торгующих недвижимостью, 6 пароходств, 9 банков и три апельсиновые рощи. Все это давало обильный денежный урожай.

Уильям Рокфеллер, папа будущего мультимиллиар­дера, собрал в себе все мыслимые пороки: распутник, конокрад, шарлатан, двоеженец, лгун… Жены рабочих пугали им детей: «Не плачь, а то тебя заберет Рокфеллер!» Питая почти чувственную любовь к деньгам, он обожал высыпать ассигнации на свой письменный стол и зарывать в них руки… Его страсть передалась и сыну.

Уильям Рокфеллер не стал наследовать плохие качества отца, но всему, что касается денег, у него научился. С детства занимался «бизнесом»: покупал фунт конфет, делил его на мелкие «порции» и с наценкой распродавал собственным сестрам, или ловил диких индюшат и выкармливал для продажи. Вырученные деньги будущий миллиардер аккуратно складывал в копилку и очень скоро начал ссужать их отцу под проценты.

Тот день, когда фирма «Хьюитт энд Таттл» взяла его на работу помощником бухгалтера, Рокфеллер всю жизнь отмечал как свое второе рождение: его пустили в сияющий мир бизнеса! Казалось, что этот бухгалтер находится в состоянии безумной страсти: он мог дико крикнуть в ухо мирно работающему коллеге: «Я обречен стать богатым!». Не пил, не курил, не встречался с девушками – соблазны плоти его не волновали, он ощущал себя божьим избранником.

Рокфеллеру повезло: в 1861 году в Америке началась гражданская война, а с ней и золотой век спекуляции. Став совладельцем брокерской фирмы со стартовым капиталом 4000 долларов, он сделал неплохие деньги, на которые впоследствии и было организовано его любимое нефтяное детище-монстр Standard Oil.

В восьмидесятые годы, когда далек еще был автомобильно-бензиновый бум, эта компания уже оценивалась в 18 миллионов долларов (что эквивалентно со­временным 265), а Рокфеллер вошел в двадцатку самых богатых и могущественных людей страны и начал наступление на конкурентов: мелкие нефтяные компании разорялись, крупные капиталисты пере­уступали Рокфеллеру свои пакеты акций. Вскоре он стал монополистом на нефтяном рынке, устанавливая запредельные цены на нефть, ставшую в начале ХХ века стратегическим сырьем. Standard Oil превратилась в транснациональную компанию. Состояние Рокфеллера исчислялось в десятках, а затем и сотнях миллионов долларов. На рубеже веков он был признан самым богатым человеком в мире: газеты писали, что состояние Рокфеллера приблизилось к восьми с половиной миллиардам. Его монополию называли «величайшей, мудрейшей и самой нечестной из всех, когда-либо существовавших».

«Кто весь день работает, тому некогда зарабатывать деньги».
Джон Рокфеллер

Сын Рокфеллера, тоже названный Джоном, до восьми лет носил платья своей старшей сестры – родители экономили на одежде. Жена Рокфеллера Сетти ходила в собственноручно залатанных платьях и в жадности не уступала мужу. Джон Рокфеллер создал дома макет рыночной экономики и велел детям вести подробные бухгалтерские книги. Каждый ребенок получал два цента за убитую муху и пять – за час занятий музыкой, у каждого была своя грядка в огороде – десяток выдернутых сорняков стоил один пенни. За опоздание к завтраку маленьких Рокфеллеров штрафовали на один цент, они получали по одному кусочку сыра в день, а по воскресеньям им не позволяли читать ничего, кроме Библии. Результаты такого воспитания были довольно противоречивыми. Джон-младший постоянно хворал и страдал нервными расстройствами.

В дальнейшем он вошел в семейный бизнес, но навсегда остался тенью отца. Впрочем, и он воспитывал своих отпрысков точно так же, как воспитывали его самого. Одна из дочерей Рокфеллеров вовсе сошла с ума, другая стала легендарной транжирой.

Время брало свое – Джон Дэвисон состарился. Однако он оставался крепким и бодрым и теперь вовсю позволял себе то, чего был лишен в юности: увлекся спортом, выучился отлично играть в гольф, освоил гоночный велосипед и… полюбил женщин.

Джон Рокфеллер и сегодня считается самым богатым человеком в американской истории. Его компания Standard Oil, безусловно, всегда использовала сомнительную тактику в своей работе, предлагая взятки политикам, прибегая к финансовым угрозам, плетя тайные сговоры, даже взрывая заводы и нефтепроводы своих конкурентов.

У Рокфеллера в юности было две мечты: дожить до ста лет и скопить 100 000 на счету в банке. До исполнения первой он чуть не дотянул, умерев в 97, зато вторую воплотил многократно.

Павел Михайлович Третьяков ведет свою родословную от прадеда, купца Елисея Мартыновича, который был мастером инвестиций и особенно развернулся в первопрестольной, где, не пряча деньги в сундуки, а постоянно вкладывая их в открытие новых магазинов, стал настоящим капиталистом. Трудно судить, как бы онотнесся к трате «непосильным трудом нажитого» правнуком — мог бы покрутить у виска пальцем, и мог бы выпороть за баловство покупать картины.

Павел Михайлович получил хорошее домашнее образование. Помогая отцу, строил фабрики и, всячески расширяя дело, проявил себя как талантливый управляющий. И если бы не чудаковатая слабость (по мнению купцов) к искусству, то имя его так бы и осталось лишь в семейном архиве.

В одном из своих писем Третьяков признался: «Моя идея была, с самых юных лет, наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня никогда во всю жизнь».

Своим способом «вернуть» народу нажитое и стало открытие знаменитой теперь на весь художественный мир Третьяковской галереи. Третьяков, руководствуясь чувством патриотизма, начал собирать художественную коллекцию национальной русской живописи, пользуясь советами великих В. В. Стасова, И. Н. Крамского и многих других, которые обладали даром предвидения и ясно понимали, какие из работ могут в будущем составить гордость русского искусства. Хотя с удовольствием покупал и картины знаменитых голландцев и других западноевропейских художников.

Годом основания Третьяковской галереи принято считать 1856-й. Именно тогда Павел Михайлович приобрел две первые картины русских художников – «Искушение» Н. Г. Шильдера и «Стычка с финляндскими контрабандистами» В. Г. Худякова.

В 1874 году Третьяков построил для своего собрания великолепное здание и, долго наполняя его залы лучшими образцами искусства, открыл в 1888-м для бесплатного посещения, а в 1892 году передал коллекцию и здание в дар Москве. За этой скупой хронологией событий прячется титанический труд коллекционера, который за свои деньги постоянно пополнял галерею и даже после своей смерти завещал «инвестировать» проценты со своего капитала в дело дальнейшего развития музея, который он хотел видеть одним из крупнейших в мире.

По первоначальному замыслу Третьякова, предполагалось, что основу коллекции составит собрание мецената, масона и тайного советника  Ф. И. Прянишникова, дополненное картинами, принадлежащими Третьякову. Галерея должна была стать общедоступной, чтобы не только привилегированное дворянство, толстосумы из купечества, фабриканты и городская интеллигенция могли обозреть красоту, но и простой люд – кто интуитивно, кто с дружескими пояснениями служителей музея – приобщался к чудесам живописного искусства.

Увы, из-за непомерной цены не удалось приобрести коллекцию Прянишникова, и галерею Павлу Михайловичу пришлось собирать с нуля. Зато он мог целиком положиться на собственный вкус при покупке картин и даже заказывать их написание специально для галереи, таким образом материально помогая молодым талантливым художникам. Десятилетиями он поддерживал Крамского, Перова, Васильева и столь многих других, что их даже трудно перечислить; кроме этого, опекал училище глухонемых, был организатором приюта для вдов и сирот неимущих художников. Эти качества: чуткость к искусству, всегдашняя искренность, готовность оказать материальную и нравственную поддержку, а главное, одушевлявшая Третьякова высокая цель – снискали ему глубокое уважение и любовь художников. Все самое честное и передовое в искусстве того времени тянулось к Третьякову, помогало ему. Некий молчаливый уговор художников о предоставлении права первого выбора Третьякову ставил его вне конкуренции с другими коллекционерами.

Трудно переоценить то, чем обязан каждый образованный человек Третьяковской галерее

В 1864 году в собрании Третьякова появляется первая картина, написанная на сюжет русской истории, – «Княжна Тараканова» К. Д. Флавицкого, в этот же период Павел Михайлович заказывает Ф. А. Бронникову произведение, ставшее впоследствии любимой картиной жены Третьякова Веры Николаевны – «Гимн пифагорейцев восходящему солнцу».

Третьяков любил и тонко понимал природу, потому приобретение пейзажей никогда не было случайностью и исполнено не столько поисков смысла и сюжета, сколько собственными эмоциональными потрясениями от увиденного. В его собрании появляются картины Л. Ф. Лагорио, А. П. Боголюбова, М. К. Клодта, И. И. Шишкина. Однажды, заказывая художнику А. Г. Горавскому пейзаж, Третьяков писал: «Мне не нужно ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес, дайте мне хоть лужу грязную, но чтобы в ней правда была, поэзия, а поэзия во всем может быть, это – дело художника».

К концу 1860‑х годов Павел Михайлович Третьяков задумал создать порт­ретную галерею выдающихся деятелей русской культуры – композиторов, писателей, художников. Он стал не только покупать уже созданные, но и заказывать «недостающие» портреты. Так В. Г. Перов изобразил А. Н. Островского, Ф. М. Достоевского, А. Н. Майкова, М. П. Погодина, В. И. Даля, И. С. Тургенева, а И. Н. Крамской написал Л. Н. Толстого, М. Е. Салтыкова-Щедрина, С. Т. Аксакова и Н. А. Некрасова. Интересно, что Л. Н. Толстой долгое время наотрез отказывался позировать, лишь в 1873 году Крамскому удалось его уговорить. Третьяков в одном из писем заметил по этому поводу: «Очень был обрадован, что Вы пишете портрет нашего знаменитого писателя; я так и думал, что только Вам и удастся убедить неубедимого – поздравляю Вас».

Некоторые произведения коллекционер приобретал, что называется, на свой страх и риск, вопреки разгромной критике. К таким относятся полотна М. В. Нестерова «Пустынник» и «Видение отроку Варфоломею», а также «После дождя. Плес» И. И. Левитана.

До самой своей кончины в декабре 1898 года этот неугомонный человек оставался не столько успешным богачом-предпринимателем и даже не столько знатоком-ценителем прекрасных творений рук человеческих, но, благодаря неизмеримой широте души, – великим инвестором в духовное богатство своей страны.