Охота на зайчиков уничтожает зайчиков, которых и так мало осталось. Охота за картинами создает музеи, в которые ходят наши дети. Да и мы иногда заглянем — с перепою или в поис­ках смысла жизни, что почти одно и то же.

В этом тяжелом случае ноги сами меня ведут на Терещенковскую — в Музей Варвары и Богдана Ханенко. Смотрю там только одну картину — «Инфанту Маргариту» Веласкеса, и опять хочется жить и строить. Она — невыразимо прекрасна, моя Инфанта, но это уже личное. Спрячусь за цитатой. Ее как-то обронил киевский художник Тиберий Сильваши: «Пока в Киеве есть Инфанта, она создает такое поле, что просто нельзя писать плохо». Многие киевские сумасшедшие, т. е. художники, в это верят.
Привезли Инфанточку к нам в февральскую стужу 1912 года — испанскую-то девочку! Богдан Иванович Ханенко купил ее на аукционе в Гамбурге и в обстановке строжайшей секретности привез в Киев. Пишут буднично так: купил по случаю. Да он за такими случаями годами гонялся! У него по всей Европе была сеть агентов‑консультантов.

Богдан Иванович был тот еще романтик: разослал приглашения, накрыл шикарный стол и в самый кульминационный момент собственной ручкой отдернул занавес. Все ахнули. Ахают, как видите, по сей день. Вот это охота! Сейчас такая сеть агентов‑консультантов, насколько я могу судить, у Игоря Воронова. Его страсть — скульптура. И он развернул по всему миру настоящую охоту за работами самых известных скульпторов XX века. Многие были, наверное, прошедшей весной на выставке «100 шедевров мировой скульптуры XX века» в Мыстецьком Арсенале: там вам и Роден, и Мур, и Архипенко! А помните, пару лет назад он же выставил на Скульптурном салоне… 74 скульптуры Дега? Это ж надо было найти, купить, привезти, решить вопросы с таможней — сами знаете, как их решать. Некоторые злопыхают: мол, отливки. После смерти автора у нас, что бы кто ни делал, будут злопыхать. А вы представьте: скоро Воронов откроет свой музей (а он собирается) и Ваш ребенок сможет погладить Родена?

Охота на зайчиков уничтожает зайчиков. Охота за картинами создает музеи