«Унеси эти отвратительные овощи и гнусную яичницу! Спроси шпигованного зайца, жирного каплуна, жаркое из баранины с чесноком и четыре бутылки старого бургундского!» – кричал Арамис: он только что раздумал уходить из мушкетеров в аббаты. Устами героя «Трех мушкетеров» Александр Дюма провозгласил: счастье есть не сравнится ни с чем.

Хлеб насущный определяет здоровье тела и духа, меняет их, удовлетворяет элементарную потребность и в то же время возвышает над нею. Отношение к еде дает представление об уровне развития культуры человека ли, общества. Более того, антропологи предположили: не было бы сытного обеда в хорошей компании – не было бы и современной цивилизации. Потому что именно еда превратила обезьяну в человека. Вареная, жареная, словом, обработанная на огне пища упразднила мощные челюсти наших первобытных предков, освободив место для мозга. Но дело не только в банальной физиологии. «Сидя у костра, стадо превратилось в компанию. Животные предпочитают есть поодиночке, люди вместе»,– пишет эссеист-эпикуреец Александр Генис.

Декартово «Я мыслю – следовательно, я существую» так и тянет переиначить: «Я жую – следовательно…».
Умеренность – гастрономическое счастье. Соразмерность – золотая середина прямой, на полюсах которой расположились голодная аскеза и раблезианское обжорство. Ненасытный до неприличия, сластолюбивый весельчак и великан-чревоугодник Гаргантюа – образцовый символ обжорства бессмысленного и беспощадного, пусть и жизнеутверждающего.

А ведь Франсуа Рабле такой же француз и такой же классик, как и Антельм Брийа-Саварен. Этот «обыкновенный могучий едок», не будучи гастрономом или гурманом, был талантливым компилятором. Он систематизировал достижения и заимствования родной гастрономической традиции, собрал их в своей «Физиологии вкуса» и прославил Францию как родину высокой кухни.
Естественно, что именно Франция породила гурманство как умение ценить изысканные блюда. Гимн ценностям французского Просвещения, «Энциклопедия Дидро и д’Аламбера» определяет гурманство как «утонченную и ненасытную любовь к хорошей еде».

Увы, сегодня это понятие заиграли, как «Времена года» Вивальди. Если гурманом называют любителя много и вкусно поесть, тогда это среднестатистический американец, житель страны, где еда возведена в беспорядочный сиюминутный культ, где изобрели вредный фаст-фуд и чуть не половина населения страдает от избыточного веса. Но если гастрономия – искусство, то вкус – талант, который при усердии можно и должно воспитать.

Хлеб насущный определяет здоровье тела и духа , меняет их , удовлетворяет элементарную потребность и в то же время возвышает над нею

В родной же Франции называться гурманом – невеликая наука, то ли дело быть гурмэ. Гурмэ не просто любит и умеет наслаждаться вкусными радостями. Он досконально разбирается в тонкостях кухни, он способен превратить стряпню в увлекательное приключение, для него волнительный процесс готовки так же важен, как и вкусный результат. Именно таким был Александр Дюма-отец. Замечательный писатель, он не только «имел страсть приготовлять сам на кухне кушанья», но и сочинил «Большой кулинарный словарь», объединивший в себе рецепты и рассказы из истории французской и мировой кухонь от античных времен до XIX века. В книге обнаруживаем, в частности, меню постного обеда «гастрономического короля» Людовика XVIII: 4 супа, 4 рыбных релеве, 4 основных блюда, 32 антре, 4 основных антреме, 4 дополнительных блюда из жаркого, 32 антреме, 10 блюд суфле с хрустящей корочкой и, наконец, десерты. Автор тут же замечает, что его предшественнику хватало шести блюд.

В «Большом кулинарном словаре» дается также ответ на важный вопрос о том, какой должна быть образцовая кухня. В пример приводится кухня гостиницы «Мец» в городке Сент-Мену: «Огромный зал, на одной стене которого располагалась медная посуда, а на другой – фаянсовая. Посреди помещения, напротив окон, находился камин, …откуда вырывался величественный огонь. Потолок украшала черная сеть чудесно закопченных перекладин, к которым были подвешены всякие веселые безделушки, корзины, лампы, шкафчик для хранения продуктов, а в центре свисала широкая решетка, на которой напоказ были разложены большие куски шпика. Под камином, помимо вертела, крюка для вешания котла над огнем и самого котла, сверкали и сияли начищенные до ослепительного блеска лопаты и щипцы самых разных форм и размеров. Пылающий очаг посылал свои лучи во все укромные уголки, разрывал большие тени на потолке, бросал розоватый свет на голубую фаянсовую посуду и заставлял искриться фантастическое сооружение из кастрюль, словно стену, сложенную из горящих углей. Если бы я был Гомером или Рабле, то сказал бы: «Эта кухня есть не что иное, как мир, который вместо солнца освещается камином».

И это, действительно, был мир. Гарсоны, служанки, поварята, скалки, лежащие на печках и плитках, фырчащие котелки, потрескивающий горячий жир, трубки, меню, играющие дети, кошки, собаки и следящий за всей этой суматохой хозяин». Что ж, в «Красном путеводителе Michelin» значатся еще и не такие дива. Современному охочему до перемены мест гурману и гурмэ утолять голод и любопытство уже более ста лет помогает самый влиятельный ресторанный рейтинг. «Красный путеводитель Michelin» оценивает прежде всего кухню тех или иных заведений, применяя трехзвездочную систему: одна звезда – очень хороший ресторан, две – обратите самое пристальное внимание, три – авторская кухня заведения заслуживает отдельного путешествия.

И пусть в иных местах столик нужно бронировать за полгода, ничто не остановит истинный голод – сильный, как любовь. Именно они, по меткому наблюдению поэта Шиллера, правят миром. Соединяясь, как продолжила американская кулинарная писательница Фишер, только за обеденным столом.

Умеренность – гастрономическое счастье. Соразмерность – золотая середина прямой, на полюсах которой расположились голодная аскеза и раблезианское обжорство

Необъяснимая любовь ко всему итальянскому пришла из далеких 60-х, со времен музыкального фестиваля в Сан-Ремо (предшественника Евровидения) и фильмов итальянского неореализма, которые являли собой своеобразную отдушину для людей, живущих за железным занавесом. Непонятный, но такой мелодичный красивый язык, фривольная эстетика «дольче вита» увлекла советских граждан и погрузила в сладкие грезы о лучшей жизни. А о чем мечтают сами итальянские звезды?

«Король Италии» — так иногда называют Тото Кутуньо. Поклонники его таланта не разделяются по возрастам — он одинаково свой и для юных, и для пожилых, потому что любовь есть любовь, нежность есть нежность, преданность есть преданность — их жаждет любое человеческое сердце, даже если и скрывает это за внешней бравадой. И хоть вне сцены певец прослыл человеком нешумным, увлечения у него достаточно «звездные: яхты и футбол. А не так давно сеньор Кутуньо начал собирать часы. Об этом он поведал украинской прессе во время последнего концерта в Киеве, не забыв упомянуть, что в этой коллекции почетное место занимают часы, которые музыканту подарил премьер-министр Италии Сильвио Берлускони.

Моника Белуччи — одна из самых красивых женщин в мире. Папарацци днюют и ночуют возле мест ее пребывания, чтобы поймать хотя бы тень суперзвезды. Актриса не скрывает, что достигла успеха в кино благодаря своей внешности. «Мое тело очень важно для меня. Мое лицо, руки, глаза … все. Я пользуюсь всем, что у меня есть. Сегодня, если женщина неуверенна во внешнем виде, то она постоянно казнит себя за это», — справедливо заметила Моника. Жгучая брюнетка благодарна режиссерам, которые стараются подчеркнуть ее силу, красоту и сексуальность, она любит, когда ею восторгаются. Стоит ли удивляться, что в графе «Увлечения» у знаменитости значится: «Спорт и коллекционирование мужских сердец»?

Сладкоголосый Эрос Рамаззотти в своей музыке сумел объединить типичную романтическо-эстрадную манеру звучания и более жесткие современные европейские рок-н-ролльные мотивы. Результат такого «аудио-микса» превзошел все ожидания — на сегодняшний день этот итальянец является звездой первой величины не только в родной стране, но общепризнанной мировой знаменитостью (количество проданных пластинок перевалило за 20 миллионов копий!). На расспросы назойливых журналистов о его увлечениях отвечает: «Я целиком и полностью принадлежу музыке, откровенно говоря, времени на что-то другое просто не остается, хотя можно сказать, что мое хобби — коллекционирование наград». Особенно певец дорожит орденом «За заслуги перед Итальянской Республикой».

Легенда итальянского кино Софи Лорен всегда славилась своей эксцентричностью. В ее жизни было увлечение алкоголем и наркотиками, постоянно преследовали несчастная любовь и болезни, донимали судебные разбирательства по разным поводам. Но это не мешает ей оставаться в памяти миллионов одной из самых красивых актрис кино. Недавно ей исполнилось 70, и Софи вновь потрясла публику: она заявила, что, невзирая на возраст, подумывает завести еще одного ребенка, и уточнила, что собирается взять маленькую девочку из сиротского приюта. Наверное, огромная коллекция обуви, которую звезда собирает уже много лет, больше ее не занимает, вот и решила направить свою энергию в новое русло.

Как болезненно мы ни переживали распад Союза и бешеные девяностые, все неизменно радовались одному — теперь можно было увидеть мир, о котором до этого большинство из нас могло разве что читать. В топ-листах окрыленных славян непременно значились Париж, Прага, Барселона и — практически целиком — Италия. Рим с Колизеем, Неаполь с Помпеями, Флоренция с галереей Уффици и, конечно, Венеция с каналами. Сегодня мы давно уже не наивные туристы, мы изучили Италию вдоль и поперек — и, как ни странно, многое потеряли, полагает редактор «КоммерсантЪ-Weekend» и колумнист Platinum Маша Цуканова.

«На Сардинию? — Ну уж нет, там одни русские». «В Рим? — Там жарко, и далеко до моря». «В Милан? — Да, в Милане, кроме шоппинга, нечем заняться». «В Венецию? — Ай, эти противные толпы». «В Тоскану? — А что, агротуризм все еще в моде?»…

Лишившись наивности, мы лишились Италии. Мы ездим туда в командировки и за покупками, а если и просто отдыхать, то обязательно с какими-то поправками да оговорками. Мол, во Французских Альпах, конечно, катание лучше, но детям проще встать на лыжи на итальянских трассах. Или, дескать, Тоскана занудная, но во Флоренции недавно открылся новый отель и паре незнакомых ресторанов Michelin вручил звезды — надо бы сложить собственное мнение. И Капри загадок в себе не таит, но друзья купили там дом и всех зовут на новоселье, так что придется съездить. Курсы кулинарного мастерства (сейчас модно готовить), Венецианская биеннале (отметиться — обязательно), Лигурийское побережье (говорят, не хуже французской Ривьеры) — мы так старательно придумываем себе цели и поводы съездить в Италию, будто сами по себе каникулы там не могут ни порадовать, ни удивить.

Как же обидно, что мы сами у себя крадем свежеть восприятия красоты. А ведь на побережье Средиземного моря, как и в тот день, когда мы впервые увидели его, по вечерам пахнет травами так, будто ты окунулся в горячий суп. И в маленьких городишках по праздникам на улицы выкладывают красные ковры, и все селение кажется одним большим домом. И готические соборы совсем не такие, как во Франции и Германии. А на кулинарных фестивалях, посвященных местным продуктам, ты, будто в последний раз, ешь, пьешь, хохочешь — и не можешь остановиться. Можно просто постучаться в ворота винодельни, чтобы тебе объяснили, как правильно построить винный погреб, напоили вином и дали даже помесить ногами виноград. И, сколько бы раз ты ни был в городе, всегда в нем можно заблудиться, чтобы со сладкой тревогой искать путь назад, а после долгих блужданий пицца из киоска на углу кажется такой вкусной, как ни одно пенное блюдо в молекулярном ресторане.