Сладостное ничегонеделание – по-русски. Для кого лень – порок, для меня и Плиния Младшего – мать родная. Брат-римлянин не оставил философских трактатов, зато какие поэтические письма писал о сладостном far niente на берегу родного озера Комо! «Ну как, Комо, моя радость? Наша вилла, портик, в котором всегда весна?»

Умнейший Леонид Михайлович Баткин написал когда-то уникальную книгу «Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления». Писал о том, как жили, что ели-пили. Первопричина Ренессанса по Баткину – у людей в богатой Флоренции появился досуг. Появилась возможность не только «в поте лица своего», но токмо и книжки древние разбирать. С тех пор как младым юношей я прочитал это, меня гложет мысль: как бы так организовать свою жизнь, чтобы «не токмо».

Т. к. я прохожу по делу искусствоведом, подумал, кто из художников соответствует far niente? Идеально, пожалуй, Матисс. Несуетящийся Анри Матисс (1869–1954). Прожил 84 года в тихих мирных трудах. Любая картина – роскошь, покой и наслаждение. Буквально так называлась одна из самых известных, писанная в 1905 году в Сен-Тропе. Это сейчас там сериалы снимают, а тогда был Богом забытый рыбацкий поселок. Матисс с молодости любил забраться на все лето в какую-нибудь деревушку и писать, писать. Появилось больше денег, стал ездить дальше: Алжир, Марокко. И тоже нехило так: на всю зиму. Новые краски и ощущения, привезенные из странствий, сделали революцию в европейском искусстве.

Но Матисс не зацикливался. Купил себе виллу над Ниццей и продолжал писать. Птичек любил. У него было 300 птиц в клетках и вольерах. В начале 1930‑х, когда маэстро начал уставать, появилась помощница-секретарь Лидия Делекторская. Девушка-эмигрант прочитала объявление на автобусной остановке: «Художник ищет помощницу». Помощница превратилась в музу, жена уехала в Париж. Разница в сорок лет ничему не мешала, наберите в Google «Lidia Матисс» – такие пронзительно-поэтичные портреты выскочат! Lidia подарила музеям СССР около 200 работ.

Спасибо лени
Перевернув последнюю страницу этих важных психологических советов, читатель поймет, что не нужно мучиться угрызениями совести и корить себя за свою лень. Из разряда пороков ее можно перевести в свои достоинства. И как только эта «лежебока» почувствует уважение к себе, то очень скоро захочет изменить свое позорное имя. Оказывается, лень может быть полезна и абсолютно необходима, с нею можно жить и дружить, ее можно поставить себе на службу. Книга предназначена для тех людей, кто без обвинений со стороны сам понял, что ленив. Осталось разобраться в нюансах, встать с дивана и натянуть штаны.

Любовь, утонувшая в лени
Книга, пережившая не один десяток изданий, остается одной из немногих в русской литературе, где писателю удалось очень близко подойти к тайне загадочной «русской души». Нежелание участвовать в общей деятельности «на поприще прогресса», неприятие суетного образа жизни, где нет возможности остановиться и спросить: «А зачем все это?», созерцательность и робость, неспособность устроить личное счастье – все эти качества главного героя романа Ильи Ильича Обломова, описанные с пониманием и любовью, стали памятником классической литературы.Книга переведена почти на все языки мира.

Жить с ленью мудрено
Эту забавную книжку можно назвать походной аптечкой с лекарствами от главного славянского «недуга» – лени. Все виды лени взрослых и детей разложены по полочкам в яркие образы. С юмором подписаны, а затем выданы рецепты лечения, где серьезная врачебно-психологическая «инструкция по применению» изложена в виде веселой литературной игры. Попутчикам лени – унынию и скуке – также придется нелегко. Если ребенок отбился от рук, если проблемы с учебой, если с утра все валится из рук и не наступает рассвет за окошком – книга подскажет, что делать. Есть и спасительные средства для обратной стороны «медали» лени – трудоголиков.

Из ста восьми фантастических идей Жюля Верна неосуществленными оказались только десять. Такой прозорливости могут позавидовать и ученые, и пророки. Самый «ленивый на подъем» писатель хотел видеть человека разумным творцом и исследователем, а под конечной целью всех исканий понимал благо и счастье каждого. Что понятно и актуально во все времена.

Его имя стало известно в 1863 году, сразу после выхода первого романа «Пять недель на воздушном шаре», но автору на тот момент было уже тридцать пять лет. До этого Жюль Верн пытался приобрести профессию адвоката, на чем настаивал его отец, затем – биржевого маклера. Он искал призвание в поэзии и драматургии. Но девушка, которой Верн посвящал стихи, предпочла ему другого, более состоятельного, а театральные антрепренеры не видели в его пьесах и намека на приличные кассовые сборы.

И тем не менее он продолжал упорно искать свой путь в литературе, одновременно внимательно и увлеченно следя за развитием науки и техническими открытиями. Верн усиленно и скрупулезно изучал географию, астрономию, геологию, биологию, химию, баллистику, математику, этнографию, лингвистику. Его знания постепенно приобретали энциклопедический характер, тем более что все новые сведения Жюль заносил в начатую им еще с юности специальную картотеку, которая к концу его жизни насчитывала более двадцати тысяч объемистых тетрадей.

Первым читателем рукописи романа «Пять недель на воздушном шаре» был его друг Дюма-сын, который и познакомил начинающего фантаста с одним из крупнейших на то время издателей Пьером Этцелем. Собиравшийся основать серию для подростков под названием «Журнал воспитания и развлечения» Этцель сразу понял, что знания и способности Верна во многом соответствуют его планам, и предложил ему постоянное сотрудничество, подписав договор на 20 лет. Впоследствии они были очень дружны, и Этцель проявлял в отношениях с писателем исключительное благородство, особенно по части финансов.

За последующие сорок с лишним лет Жюль Верн написал почти семьдесят романов. Вот уж лентяй так лентяй! Нет чтоб мотыгой или кувалдой вкалывать, а перышком по бумажке – каждый мастер… Существует весьма широко распространенное мнение, что писатель в своих произведениях «преклонялся перед могуществом техники и уповал на ее всесилие». Иногда, впрочем, его биографы неохотно признавали, что к концу жизни фантаст стал более пессимистичен. На самом деле пессимизм Жюля Верна в последние годы его жизни объяснялся плохим здоровьем: диабет, потеря зрения, пулевое ранение ноги причиняли ему постоянные страдания. Однако же творить он продолжал до самой своей кончины.

Создатель подводной лодки американец Саймон Лейк говорил, что идея построить подобное судно была подсказана ему Жюлем Верном. Константин Циолковский, «отец» и родоначальник космонавтики, утверждал, что Жюль Верн своим математическим обоснованием идеи космических полетов вызвал в нем «работу мозга в этом направлении». Великий химик и «чемоданных дел мастер» Дмитрий Менделеев, увлеченный таинственной Арктикой, неоднократно перечитывал «Путешествия капитана Гаттераса» и называл французского писателя «научным гением».

Некоторые произведения были опубликованы после смерти автора. В 1914 году это был роман «Удивительные приключения экспедиции Барсака», в котором показано, как человек, используя научные и технические достижения ради удовлетворения своих эгоистических целей, может разрушить все, что когда бы то ни было создано.

Говоря о взглядах Жюля Верна на общество будущего, нельзя не вспомнить еще один его роман. В свое время «Париж в ХХ веке» совершенно не понравился издателю за «беспробудный пессимизм», а потому был отставлен и забыт. Обнаруженный лишь к концу ХХ века в старом сундуке правнуком писателя при очередном переезде, роман впервые увидел свет в 1994 году.

Герои книги, написанной столетием (!) раньше, раскатывают по Парижу на машинах, «работающих по принципу расширения воздуха за счет сгорания газа», и в метро. Огромные «электрические канделябры» на центральных улицах освещают чудовищных размеров рекламные надписи. А в домах «из стекла и серебристого металла» полным ходом идет работа. И над городом парит ажурная башня, та, которую построит Эйфель лишь в 1889-м. «Машина снимает копии писем, и 500 служащих непрерывно отправляют их по адресам». Да это же ксерокс! А вот «фотографический аппарат, который позволяет отправлять факсимиле любого текста или рисунка, подписывать векселя или контракты с партнером, находящимся на расстоянии 5 тысяч лье». Факс!

Телефонная сеть опутала всю планету: «Чтобы связаться с Америкой из Европы, требуются считанные секунды». Ну конечно – сотовая связь! И ни одно уважающее себя учреждение не обходится без компьютера: «Инструмент, чем-то напоминающий пианино. Вы нажимаете на клавиши и тотчас получаете данные любого характера, производите различные операции и расчеты».

Согласитесь, достаточно подробное описание, особенно если учесть, что сделано оно в век арифмометров… В сознании писателя словно пересеклись две реальности – размеренный 1863 год и безумный ХХ век. Кроме того, Жюль Верн еще и польстил сегодняшним современникам, «ускорив прогресс» на четверть столетия…

Он описывал и такие изобретения, до которых не додумался ни один из ученых его времени: разрушение материалов электрической искрой, силовой руль для морских судов, небьющееся стекло, хирургическая трансплантация… В современнойВерну научной литературе нет и намека на подобные идеи. Например, патент на газоразрядные светильники, которые освещали каюты знаменитого «Наутилуса» капитана Немо, был выдан лишь в 1938 году. А как можно было в 1905-м предсказать сверхпроводимость, когда для всей науки шесть лет спустя это открытие явилось полной неожиданностью? И все его пророчества – от многочисленности телевизионных каналов до результатов сумасбродства сегодняшних генетиков – в описаниях настолько точны, что невольно напрашивается мысль: а не сумел ли месье Верн изобрести диван, перемещающийся во времени?

Еще один миф о жизни писателя нарек его заядлым домоседом. На самом деле Жюль Верн был неутомимым путешественником. На своей яхте «Сен-Мишель», а у Верна сменилось три яхты под этим названием – от небольшого рыбацкого баркаса до настоящей двухмачтовой шхуны, снабженной мощным паровым двигателем, он дважды обошел Средиземное море, посетил Португалию, Италию, Англию, Шотландию, Ирландию, Данию, Голландию, Скандинавию. Наблюдения и впечатления, полученные во время этих походов, постоянно использовались писателем в его книгах. Что же касается плавания в Америку на пароходе «Грейт Истерн», то ему посвящен роман под названием «Плавучий город».

В итоге в знаменитую жюль-верновскую серию «Необыкновенные путешествия» вошло шестьдесят два романа и два сборника рассказов. Если же говорить об остальном литературном наследии автора, то к нему относятся, помимо того, еще шесть романов, более тридцати очерков и статей, почти сорок пьес, капитальные научно-популярные труды «Иллюстрированная география Франции и ее колоний», «Научное и экономическое завоевание Земли», а также «История великих путешествий и великих путешественников» в трех томах.

Наступило третье столетие, в котором Жюль Верн является одним из наиболее часто публикуемых писателей во всем мире. Его произведения переведены чуть ли не на все языки. И трудно сосчитать количество поколений мальчишек и девчонок, которые зачитывались книгами фантаста.

Его герои лишены эгоизма и лицемерия, корыстолюбия и жестокости, лживости и коварства. И ленивыми никого из них не назовешь. Казалось бы: нет ничего скучнее книжного идеала. Но вместе с тем они настолько реальные и живые, что невольно начинаешь верить в их существование на самом деле. А лихо закрученный сюжет с приключениями и неожиданными перипетиями очень ловко превращает набор научных сведений, которыми переполнен каждый роман, из скучного учебно-назидательного трактата в увлекательнейшее чтение. Вот бы все учебники писались подобным образом. Глядишь, и интеллектуальный уровень молодого поколения подрос бы…

На рубеже XIX и ХХ веков – в столь же смутные времена перемен, как и нынешние, – три величайшие грации в самом свободном из городов – Париже положили начало тому, что было призвано стать апофеозом красоты женского тела, а стало пошлым занятием ради разжигания похоти. Да, господа, речь о стриптизе.

Говорили, что Мата Хари, чье имя в переводе означает «око зари», родилась в Южной Индии, с детства обучалась священным танцам и с тринадцати лет танцевала в храме, откуда ее умыкнул английский офицер, женился на ней и привез к себе на родину. На самом деле Мата Хари не была ни танцовщицей, ни индианкой, ни даже Матой Хари. Ее звали Маргарет Гертруда Зеле, рожденной в городке Леуварден, что в Нидерландах. Ничем не примечательное детство постепенно перешло в юность, омраченную разорением отца, владельца шляпного магазина, и разводом родителей. Девочку взял на воспитание дядя из Гааги, из-под опеки которого ей удалось вырваться, лишь выскочив замуж.

Скоро стало ясно, что семейная жизнь не для нее. Ревность мужа послужила катализатором скорого развода, и Маргарет отправилась в город своей мечты – Париж. Она знала, что обладает врожденной сценической пластикой и умением очаровывать мужчин, потому решила заняться восточными танцами, в которых смешивались вошедшая в моду восточная экзотика со всегда популярной эротикой. Маргарет превратилась в Мату Хари и стала родоначальницей стриптиза.

С невероятным успехом прошло ее первое выступление в знаменитейшем варьете «Олимпия». Гонорар составил фантастическую для дебюта сумму в десять тысяч франков. Добился его импресарио Габриэль Астрюк, который несколько лет спустя привезет в Париж Шаляпина и труппу Дягилева…

За полтора года Мата Хари стала самой высокооплачиваемой, популярной и обсуждаемой танцовщицей в мире. Ее интимные утехи вызывали еще больший интерес. К любовникам Мата Хари причисляли половину министерского кабинета Франции, треть посольского корпуса, десяток богатейших людей Европы и даже кронпринца Германии. И тем не менее все эти влиятельные мужчины, вместе взятые, не спасли ее от смертной казни за шпионаж, хотя на суде, учиненном над нею, не было предъявлено ни одного веского доказательства того, что она действительно преуспела и на этом поприще.

Она появилась на свет в Сан-Франциско в мае 1877 года, и окружающие в один голос свидетельствовали, что танцевать девочка начала раньше, чем ходить. Стоило ее матери сесть за рояль, как она начинала кружиться и взмахивать руками, поражая грацией и необычностью движений. Но жизнь сложилась так, что только когда Айседоре исполнилось восемнадцать, она впервые попыталась устроиться хоть в какую-нибудь балетную студию. Увы, ни в одной из них девушка не прижилась, поскольку напрочь отвергала школу классического балета с его регламентированными движениями, а вместо того стремилась к импровизации и свободному танцу.

Семья бедствовала, и Айседора стала подрабатывать, танцуя в ночных клубах. Ей прочили неплохое будущее, но в самый канун ХХ века семья Дункан покинула Америку и перебралась в Лондон. Пришлось все начинать с нуля. Ниша эротических танцев была занята постоянно гастролирующей Матой Хари. Но Айседора нашла выход, привязав свои танцы к Древней Греции. Проводя долгие часы у беломраморных статуй в Британском музее, она упорно отрабатывала дома их позы, соединяя с музыкой классических композиторов. Постепенно начала пробовать танцевать на улице. За этим занятием ее случайно увидела знаменитая актриса Патрик Кемпбелл и пригласила выступить в своем великосветском салоне. Уже первое появление перед искушенной публикой принесло Айседоре успех: ее стали приглашать в другие салоны. К сожалению, это не поправило материального положения: светские дамы считали, что сама возможность выступать перед титулованными особами – огромная честь для бедной американки, которая дороже любых денег. И Айседора снова сбежала, на сей раз – в Париж. Здесь она быстро стала знаменитостью, из толпы поклонников резво заструился ручеек денежных знаков, и начался период бурных романов.

Очень скоро у ног юной танцовщицы были Вена и эрцгерцог Фердинанд; Мюнхен и восторженные студенты, выпрягавшие лошадей из ее кареты, чтобы самим отвезти красавицу в ­отель; Берлин и толпы поклонников, разрывавших на ленточки ее платья и шали, – однажды ей пришлось возвращаться из ресторана, завернувшись в скатерть. О ней писали все европейские газеты, ее забрасывали любовными письмами, а известные кутюрье стали предлагать своим клиенткам туники и платья-рубашки покроя «а-ля Дункан».

Впереди ее ожидала жизнь, которая казалась вечной из-за бесчисленного количества триумфов, но на самом деле не продлилась и полувека – Россия, Есенин, красный шарф…
Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк,
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел…

Семья харьковских банкиров Рубинштейнов была сказочно богата. Но безмятежное детство единственной дочери Лидочки, родившейся осенью 1883 года, было очень скоро прервано несчастьем: родителей унесла эпидемия. Впрочем, многочисленные родственники относились к сироте, как к принцессе крови, все прихоти ее исполнялись безоговорочно. А в десятилетнем возрасте Иду – уменьшительное от Лида – отправили в Петербург к тетке.

Образование она получала дома и без труда освоила четыре языка: английский, французский, немецкий и итальянский, а когда заинтересовалась историей Греции, тут же был нанят ученый-эллинист. Как всякую благовоспитанную барышню, Иду обучали музыке и танцам. Последнее ей не давалось. Однако бешеное самолюбие заставляло девочку часами вертеться перед зеркалом, то отрабатывая сложное па, то застывая в изысканной позе. Ей было позволено брать уроки драматического искусства у артистов императорских театров. И, в конце концов, Ида ошеломила родственников заявлением о своем желании стать актрисой трагического амплуа. В семье Рубинштейнов между актрисой и куртизанкой не видели принципиальной разницы.

Позже решение девушки переменилось… ей стала грезиться карьера балерины. Ничего более безрассудного невозможно было придумать для уже достигшей двадцатипятилетия особы, у которой отсутствовала хореографическая выучка и для танца не имелось никаких физических данных. Кроме того, пьеса для предполагаемого дебюта была выбрана, мягко говоря, эпатирующая – «Саломея» Оскара Уайльда. Гвоздем спектакля Рубин­штейн предполагал сделать так называемый «Танец семи покрывал», в котором главная героиня постепенно сбрасывает с себя легкие одежды, оставаясь обнаженной.

…И вот упало последнее покрывало: Ида замерла в эффект­ной позе, из одежды на ней оставались только бусы. Мгновение мертвой тишины взорвалось громом оваций… Это был первый и несомненный успех Иды Рубинштейн. Продолжение карьеры последовало в Париже, где она поступила в труппу Дягилева. Имел место случай, когда Ида хотела брать уроки танца у Айседоры Дункан, но ту испугало эпатажное поведение ученицы.

В балете «Клеопатра» была очень рискованная сцена, когда царица у всех на глазах предавалась любви. В зале стояла такая тишина, словно зрители отсутствовали вовсе. Между тем это было беззвучье шока: в рецензиях писали не об овациях – зал просто выл в исступлении. Звезда Иды Рубинштейн зажглась в небе ночного Парижа. Она, по мнению прессы, буквально затмила выступавших там в то же время Павлову, Красавину, Нижинского, Фокина… Но кто сейчас об этом помнит? В отличие от судеб предшественниц, жизнь Иды протекала более-менее благополучно: дожив до старости, она мирно и незаметно скончалась в 1960 году.