К своим 35 годам месье Гоген имел жену — пышную белокурую датчанку Мэтте, четверых детей, непыльную работу на бирже, уютный особнячок, набитый антикварной мебелью и картинами. В картинах маклер знал толк: после работы частенько прохаживался по парижским галереям и подкупал наиболее интересные работы.

Месье Гоген и сами баловались рисованием: жену там, деток. В 1883-м, вот в эти свои 35, внезапно объявил жене, что с него хватит, видеть биржу больше не может, «не желает участвовать в крысиных бегах» — именно так и сказал. «Меня интересует только живопись… чувствую, что могу… вот увидишь, скоро стану знаменитым художником». Притихшая Мэтте испуганно слушала мужа. Деньги тогда кончались еще быстрей, чем сейчас, пришлось отказаться от выезда, потом и от особнячка, потом она почувствовала, что беременна пятым, а этот ирод все рисовал. «Как я ненавижу мерзкую живопись» — в историю вошли именно эти слова Мэтте. В конце концов она подхватила деток и сбежала в Копенгаген.

В 35 биржевой маклер решил: «Меня интересует только живопись»

Гоген — в Бретань, потом — аж на Мартинику. Дальше — Таити, Маркизские острова. На месте не сиделось. Все, что происходило в Париже, ему не нравилось. До семи лет маленький Поль жил с мамой в Лиме — столице Перу. Жил, как он потом всю жизнь вспоминал, во дворце деда — дед был богат, по саду ходили экзотические птицы, мама в чем-то ярком тоже была, как птица. В Париже все ему казалось серым, вся так называемая цивилизация с ее биржами, партикулярными платьями и партикулярными чувствами. Гоген маниакально хотел вернуть ощущения детства, в погоне за ними забирался все дальше, писал все проще и ярче. Люди думали — сумасшедший. Биржа, от которой он бежал, определила: гений. На нью-йоркском аукционе Christie’s, главной бирже наших дней, недавно определили: $55 млн. Таитянские «Купальщицы» в 2005-м ушли за эту рекордную сумму. При жизни продавался за гроши. Хитрый Амбруаз Воллар, один из первых галеристов, присылал ему их на острова — в обмен на поток таитянского счастья.