Когда я прочитал в почте, что следующий «Платинум» будет посвящен тщеславию, руки сами отстучали на клаве это божественное имя. Сальвадор так и называл себя — «Божественный Дали». Многим художникам не нравилось, как Божественный рисует. «Зависть художников всегда служила мне термометром успеха», — парировал маэстро. В 1926‑м его выперли из Академии Сан-Фернандо, подался в Париж.

Сохранилось удивительное свидетельство таксиста на вокзале: «Сел в машину, говорит: “Пикассо знаешь? Вези к нему, потом — в бордель. Какой у вас тут самый крутой?”». При этом сохранилось другое свидетельство: когда в 1929‑м Гала приехала с Элюаром к нему в Кадакес и в своем стиле соблазнила юного гения, гений оказался девственником. Гала-е, проще сказать Гале, т. е. Лене, т. е. Елене Дмитриевне Дьяконовой, жене знаменитого поэта-сюрреалиста Поля Элюара, было 35, Дали — 25. Она стала для него немножко мамой, множко — женой, музой, нянькой, менеджером. Кстати, знаете, почему Гала? Гала по‑французски — праздник. «Я люблю Гала больше матери, больше отца, больше Пикассо, больше денег». При всей шизофреничности Дали всегда высказывался очень точно. И подписывать свои картины он еще в 1930‑е тоже начал точно: «Гала-Сальвадор Дали».

Галя железной хваткой русской жены стала руководить его движением в сторону «больше денег». Пресс-конференции в голом виде, «костюмы будущего» с Кристианом Диором, «Дневники одного гения». Закомплексованный гений никогда бы не стал продавать свои странные картины за десятки тысяч, если бы не Гала. Одни названия чего стоили: «Великий мастурбатор» и т. д. Когда за «чрезмерную любовь к деньгам» сюрреалисты исключили Дали из своих рядов, он тут же заявил: «Сюрреализм — это я».

Прошло время, можно признать, что это действительно так. По крайней мере, в Музее королевы Софии две главные картины — «Герника» Пикассо и «Предчувствие гражданской войны» Дали. Будете в Мадриде, загляните, и вы сразу поймете, что сюрреализм — это действительно сверхреализм.