Каждый самобытный писатель несет в себе тайну, разгадывать которую в первую очередь приходится ему самому. Как сказал однажды Томас Манн: «Талант есть способность обрести собственную судьбу». Судьба Михаила Булгакова, по его же словам, порой являлась ему в виде страшного беспощадного существа, играющего беспомощными человечками.

Одна из старейших киевских улиц Андреевский спуск падает меж летописными горами с высот верхнего Киева на древний Подол. Когда в конце XIX столетия эта дорога интенсивно застраи­валась, каждый из домов заселялся в основном либо ремесленниками, либо торговцами, которые здесь же устраивали свои мастерские и открывали магазины.

Главными украшениями улицы до сих пор остались Андреевская церковь XVIII века – творение Б. Растрелли и романтический дом-замок, прозванный Замком Ричарда Львиное Сердце, над горой Уздыхальницей. А ниже, на совсем неудобном крутом участке, киевский архитектор И. И. Горденин поставил дом № 13. Именно в нем в 1906 году поселилась семья профессора Киевской духовной академии Афанасия Ивановича Булгакова.

Большая профессорская семья занимала второй этаж. Как позже напишет один из сыновей – «все семь пыльных и полных комнат». Домик этот не простой, а «постройки изумительной». Если подняться по горке в крохотный дворик, то второй этаж становится первым и о настоящем первом напоминает лишь искусно вырытое углубление, обнесенное оградкой и обложенное внутри кирпичом со ступеньками вниз. Сюда поселил Михаил Булгаков и героев своего любимого романа «Белая гвардия», а также пьесы по мотивам романа «Дни Турбиных».

Фамилия Турбины для Булгакова родственна: это девичья фамилия его бабушки Анфисы Ивановны. Родными были для Михаила Афанасьевича и стены этого дома. Закончив 1‑ю Киевскую гимназию, а после – медицинский факультет Киевского университета, с 1916 года он отправился работать земским врачом в село Никольское Смоленской губернии. Дальше карьера молодого доктора продолжилась в Вязьме, где он начал серьезно заниматься литературным творчеством и где его застала революция семнадцатого. Через год Михаилу Булгакову удалось окольными путями, через Москву, вернуться в родной Киев и вместе с близкими пережить гражданскую войну и бесконечные перевороты власти.

Время и судьба немилосердно разметали дружную семью, кого-то разлучив, кому-то урезав жизненные сроки. Вторую половину жизни писатель провел в основном в Москве, там же написал свои знаменитые «Театральный роман», «Жизнь господина де Мольера», «Собачье сердце», «Мастер и Маргарита», «Иван Васильевич» и еще множество романов, пьес, рассказов. Большинство произведений несет в себе отражение судьбы автора, включая перипетии и странности в отношениях с верхушкой советской власти, соратниками по перу, возлюбленными, ведь он был трижды женат, и даже с Высшими Силами: выходец из религиозной семьи испытывал душевные терзания, подозревая себя в склонности к атеизму…

В Киев Михаил Афанасьевич Булгаков больше не вернулся. Так получилось, что с легкой руки другого замечательного киевлянина писателя Виктора Некрасова, опубликовавшего в журнале «Новый мир» № 8 за 1967 год очерк «Дом Турбиных», дом № 13 называют не по фамилии писателя, а по фамилии «живших» здесь его героев. С тех пор он стал современной легендой Андреевского спуска.

Мемориальная доска на доме была установлена в феврале 1986‑го, а через год было принято решение о создании музея М. А. Булгакова как филиала музея истории города. Памятуя о том, что дом на Андреевском спуске – это главный экспонат будущего музея, заведующая научно-исследовательским сектором К. Н. Питоева-Лидер разработала концепцию «Дома Турбиных», по которой в нем параллельно «сосуществуют» рожденные фантазией автора Турбины и реально жившие в нем Булгаковы.

А по замыслу основателя и первого директора музея Анатолия Кончаковского, все вещи Турбиных выкрашены в ирреальный белый цвет: белые шинели, белая гитара, белый самовар… Подлинные же булгаковские предметы представлены в натуральном виде. В романе квартира Турбиных описана в соответствии с расположением комнат в квартире Булгаковых. Но восстановить их в первоначальном виде оказалось непросто. Михаил Афа­насьевич покинул родные стены в девятнадцатом, а через три года дом оставили последние из живших в нем Булгаковых. Строение № 13 по Андреевскому спуску было передано ЖЭКу. Появились новые жильцы, которые делили комнаты под коммунальные квартиры, ломая старые и возводя новые перегородки, изменяя до неузнаваемости планировку. Люди обустраивали свой быт, в ходе чего исчезли почти вся мебель и прочие предметы обихода, принадлежавшие семье Булгаковых.

Несмотря на это, нельзя было допустить и мысли о применении в будущей экспозиции типологии, как это принято во многих мемориальных музеях. Только подлинные вещи Булгаковых и только научная реконструкция здания по сохранившимся документам из частных собраний и государственных архивов города. Так начались поиски будущих экспонатов и – одновременно – реставрационные работы. Автор проекта архитектор И. М. Малакова блестяще справилась со сложнейшей задачей. Работы велись в предельно сжатые сроки, при постоянном дефиците строительных материалов и квалифицированных рабочих рук – в стране полным ходом шла другая «перестройка». Сам дом крайне обветшал, был в аварийном состоянии: все рушилось на глазах, полы и перекрытия прогнили, с потолков обваливалась штукатурка… Но удалось сохранить печные изразцы, паркет в двух комнатах, там где он был при прежних хозяевах, часть парадной лестницы, двери, оконные и дверные ручки. Главное – остались нетронутыми фундамент и стены дома, а изначальную планировку удалось восстановить.

Узнав о том, что в Киеве создается музей Булгакова, родные и близкие писателя решили передать в него семейные реликвии – все, что так или иначе было связано с именем великого Мастера, поделились воспоминаниями о нем. Откликнулись и меценаты, и энтузиасты, благодаря средствам и бескорыстию которых идея создания музея стала реальной. 15 мая 1991 года, в день 100‑летнего юбилея Михаила Афанасьевича Булгакова, «Дом Турбиных» распахнул свои двери.

И все было бы счастье, когда бы пресловутый «человеческий фактор» не становился так легко и вдруг подвержен теневой стороне своей сути. Когда и неудобная в строительном смысле улица становится лакомым куском, объектом наживы, а потому – камнем преткновения… Горше всего, что тень эта всегда прикрывается знаменем «борьбы за всеобщее благо».