Примерно так, если помните, говаривал Илья Ильич Обломов, осаживая вечно суетящегося Штольца. Куда ж нам без поэзии – чай, не немцы какие? Когда я получил от редакции задание «написать о лени» и увидел прилагаемые картинки, в душе что-то тихонько запело. Что-то из далекого детства, когда московская бабушка водила меня поутру в Третьяковку. «Игра в шахматы» Шварца, «Московский дворик» Поленова. «Игра в шахматы» раньше называлась «Игра в шахматы царя Алексея Михайловича». Хороший был государь, более всего любил книжки читать да охоту соколиную. По вечерам шахматами с боярами баловался, головы никаким стрельцам не рубил. Антитеза с Петром будет, как у Обломова со Штольцем. Шварц учился у Костомарова и знал исторические реалии не понаслышке.
«Грачи» саврасовские да вот этот «Московский дворик» – визитные карточки московской живописи. Всея московская лени, которая для сладкой неги и свободы. Василий Дмитриевич Поленов жили где-то там, на задворках Арбата, и свой «Дворик» писали-с прямо из окна. А чего дергаться? Вальяжный московский барин Поленов прожили за восемьдесят, картинками баловались на досуге.
Кто там у нас дальше – Шишкин, миллионщик, чемпион аукционных продаж? За миллионы покупают то, что знакомо с детства, что в букварях видели. Особенно хороши у Ивана Ивановича картинки махонькие, там, где сочиненности меньше – вот как этот «Уголок заросшего сада». Русский богатырь Шишкин, одной рукой поднимавший 10 (!) пудовых гирь, обожал с карандашиком иль перышком в медвежьей лапе делать тончайшие зарисовки в лесных да садовых уголках – в которых дышит лес или сад. Чистый даосизм, простите за вольность.
Первыми же картинами, написанными в Италии, – «Садовником», «Портретом девочки в маковом венке» – Орест Кипренский сразил римскую публику
Даже хитрый мариупольский грек Куинджи эту даосско-русскую созерцательность понимал. Вон его молодая картина с Ладожским озером – даже камешки сквозь воду проглядывают. Это потом уже грека понесло, стал краски светящиеся изобретать, мешал туда что-то диавольское – так и потемнели они теперь до невозможности. Его хваленые «Лунные ночи» сейчас и разглядеть трудно – потому как суетиться начал. А «служенье муз»… сами знаете…
Всю жизнь бежал от суеты следующий наш герой Кипренский. Лучший портретист героев лучшей эпохи, войны 1812 года, все норовил сбежать в Италию. Смотрящий на вас «Садовник» – того, римского периода. В Италии Кипренского чтили. Уффици заказала ему «Автопортрет», газеты называли «русским Ван Дейком». Орест Адамович, правда, потом маху дали, убили-с натурщицу, с которой жили, пришлось бежать в Россию. Иль это сплетни завистников? Во всяком случае, вскоре наш Ван Дейк вернулся в Рим и даже женился на малолетней дочери убиенной. Прожил с нею последние годы, много работал, еще больше пил. Любимым занятием было сидеть в таверне, бродить после всю ночь по Риму, купаться в фонтанах, кормить собак. Экстравагантный был Ван Дейк, к теме лени донельзя подходит. Но какие всплески таланта! Его хрестоматийный «Пушкин» 1828 года – едва ли не лучший портрет русского романтизма.
«После концерта» – последняя картина Врубеля, видны следы безумия
Тасуем дальше колоду гениальных ленивцев: Коровин, Врубель, Левитан. У Коровина здесь – фирменный гурзуфский пейзаж. В 1910 закончил строительство «дома в 14 комнат» и жил там безмятежно до самой революции. Живопись Коровина – счастье, гурзуфская – счастье вдвойне. Тревожная «После концерта» Врубеля затесалась скорее по внешнему сходству. Это последняя картина Врубеля, в которой ясно видны следы безумия. Он очень любил жену, певицу Надежду Забелу; это она после концерта, измаянная не столько концертом, сколько проблемами с Мишенькой. У нее на руках он вскоре и умрет. И, конечно же, Левитан.
Любопытнейший поворот судьбы: выбраны «Лилии» рокового 1895 года, когда Левитан стрелялся на почве несчастной любви и отходил от волнений в доме-мастерской над озером с этими лилиями. Дом был построен для него очередной поклонницей. В лилиях – просветленная созерцательность. Ближайший друг Левитана Антон Палыч Чехов очень завидовал успеху того у женщин, и знаменитая «Чайка» написана по горячим следам безумного лета. Помните, что девушки писали ленивцу Тригорину, выведенному с Левитана, – «Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее»? Честным труженикам такое не пишут.
Русский барин, дворянин Василий Дмитриевич Поленов остро чувствовал поэзию уходящих дворянских усадеб
Алексей Титаренко, ревностный поклонник far niente