На рубеже XIX и ХХ веков – в столь же смутные времена перемен, как и нынешние, – три величайшие грации в самом свободном из городов – Париже положили начало тому, что было призвано стать апофеозом красоты женского тела, а стало пошлым занятием ради разжигания похоти. Да, господа, речь о стриптизе.

Говорили, что Мата Хари, чье имя в переводе означает «око зари», родилась в Южной Индии, с детства обучалась священным танцам и с тринадцати лет танцевала в храме, откуда ее умыкнул английский офицер, женился на ней и привез к себе на родину. На самом деле Мата Хари не была ни танцовщицей, ни индианкой, ни даже Матой Хари. Ее звали Маргарет Гертруда Зеле, рожденной в городке Леуварден, что в Нидерландах. Ничем не примечательное детство постепенно перешло в юность, омраченную разорением отца, владельца шляпного магазина, и разводом родителей. Девочку взял на воспитание дядя из Гааги, из-под опеки которого ей удалось вырваться, лишь выскочив замуж.

Скоро стало ясно, что семейная жизнь не для нее. Ревность мужа послужила катализатором скорого развода, и Маргарет отправилась в город своей мечты – Париж. Она знала, что обладает врожденной сценической пластикой и умением очаровывать мужчин, потому решила заняться восточными танцами, в которых смешивались вошедшая в моду восточная экзотика со всегда популярной эротикой. Маргарет превратилась в Мату Хари и стала родоначальницей стриптиза.

С невероятным успехом прошло ее первое выступление в знаменитейшем варьете «Олимпия». Гонорар составил фантастическую для дебюта сумму в десять тысяч франков. Добился его импресарио Габриэль Астрюк, который несколько лет спустя привезет в Париж Шаляпина и труппу Дягилева…

За полтора года Мата Хари стала самой высокооплачиваемой, популярной и обсуждаемой танцовщицей в мире. Ее интимные утехи вызывали еще больший интерес. К любовникам Мата Хари причисляли половину министерского кабинета Франции, треть посольского корпуса, десяток богатейших людей Европы и даже кронпринца Германии. И тем не менее все эти влиятельные мужчины, вместе взятые, не спасли ее от смертной казни за шпионаж, хотя на суде, учиненном над нею, не было предъявлено ни одного веского доказательства того, что она действительно преуспела и на этом поприще.

Она появилась на свет в Сан-Франциско в мае 1877 года, и окружающие в один голос свидетельствовали, что танцевать девочка начала раньше, чем ходить. Стоило ее матери сесть за рояль, как она начинала кружиться и взмахивать руками, поражая грацией и необычностью движений. Но жизнь сложилась так, что только когда Айседоре исполнилось восемнадцать, она впервые попыталась устроиться хоть в какую-нибудь балетную студию. Увы, ни в одной из них девушка не прижилась, поскольку напрочь отвергала школу классического балета с его регламентированными движениями, а вместо того стремилась к импровизации и свободному танцу.

Семья бедствовала, и Айседора стала подрабатывать, танцуя в ночных клубах. Ей прочили неплохое будущее, но в самый канун ХХ века семья Дункан покинула Америку и перебралась в Лондон. Пришлось все начинать с нуля. Ниша эротических танцев была занята постоянно гастролирующей Матой Хари. Но Айседора нашла выход, привязав свои танцы к Древней Греции. Проводя долгие часы у беломраморных статуй в Британском музее, она упорно отрабатывала дома их позы, соединяя с музыкой классических композиторов. Постепенно начала пробовать танцевать на улице. За этим занятием ее случайно увидела знаменитая актриса Патрик Кемпбелл и пригласила выступить в своем великосветском салоне. Уже первое появление перед искушенной публикой принесло Айседоре успех: ее стали приглашать в другие салоны. К сожалению, это не поправило материального положения: светские дамы считали, что сама возможность выступать перед титулованными особами – огромная честь для бедной американки, которая дороже любых денег. И Айседора снова сбежала, на сей раз – в Париж. Здесь она быстро стала знаменитостью, из толпы поклонников резво заструился ручеек денежных знаков, и начался период бурных романов.

Очень скоро у ног юной танцовщицы были Вена и эрцгерцог Фердинанд; Мюнхен и восторженные студенты, выпрягавшие лошадей из ее кареты, чтобы самим отвезти красавицу в ­отель; Берлин и толпы поклонников, разрывавших на ленточки ее платья и шали, – однажды ей пришлось возвращаться из ресторана, завернувшись в скатерть. О ней писали все европейские газеты, ее забрасывали любовными письмами, а известные кутюрье стали предлагать своим клиенткам туники и платья-рубашки покроя «а-ля Дункан».

Впереди ее ожидала жизнь, которая казалась вечной из-за бесчисленного количества триумфов, но на самом деле не продлилась и полувека – Россия, Есенин, красный шарф…
Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк,
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел…

Семья харьковских банкиров Рубинштейнов была сказочно богата. Но безмятежное детство единственной дочери Лидочки, родившейся осенью 1883 года, было очень скоро прервано несчастьем: родителей унесла эпидемия. Впрочем, многочисленные родственники относились к сироте, как к принцессе крови, все прихоти ее исполнялись безоговорочно. А в десятилетнем возрасте Иду – уменьшительное от Лида – отправили в Петербург к тетке.

Образование она получала дома и без труда освоила четыре языка: английский, французский, немецкий и итальянский, а когда заинтересовалась историей Греции, тут же был нанят ученый-эллинист. Как всякую благовоспитанную барышню, Иду обучали музыке и танцам. Последнее ей не давалось. Однако бешеное самолюбие заставляло девочку часами вертеться перед зеркалом, то отрабатывая сложное па, то застывая в изысканной позе. Ей было позволено брать уроки драматического искусства у артистов императорских театров. И, в конце концов, Ида ошеломила родственников заявлением о своем желании стать актрисой трагического амплуа. В семье Рубинштейнов между актрисой и куртизанкой не видели принципиальной разницы.

Позже решение девушки переменилось… ей стала грезиться карьера балерины. Ничего более безрассудного невозможно было придумать для уже достигшей двадцатипятилетия особы, у которой отсутствовала хореографическая выучка и для танца не имелось никаких физических данных. Кроме того, пьеса для предполагаемого дебюта была выбрана, мягко говоря, эпатирующая – «Саломея» Оскара Уайльда. Гвоздем спектакля Рубин­штейн предполагал сделать так называемый «Танец семи покрывал», в котором главная героиня постепенно сбрасывает с себя легкие одежды, оставаясь обнаженной.

…И вот упало последнее покрывало: Ида замерла в эффект­ной позе, из одежды на ней оставались только бусы. Мгновение мертвой тишины взорвалось громом оваций… Это был первый и несомненный успех Иды Рубинштейн. Продолжение карьеры последовало в Париже, где она поступила в труппу Дягилева. Имел место случай, когда Ида хотела брать уроки танца у Айседоры Дункан, но ту испугало эпатажное поведение ученицы.

В балете «Клеопатра» была очень рискованная сцена, когда царица у всех на глазах предавалась любви. В зале стояла такая тишина, словно зрители отсутствовали вовсе. Между тем это было беззвучье шока: в рецензиях писали не об овациях – зал просто выл в исступлении. Звезда Иды Рубинштейн зажглась в небе ночного Парижа. Она, по мнению прессы, буквально затмила выступавших там в то же время Павлову, Красавину, Нижинского, Фокина… Но кто сейчас об этом помнит? В отличие от судеб предшественниц, жизнь Иды протекала более-менее благополучно: дожив до старости, она мирно и незаметно скончалась в 1960 году.