Люся Гурченко. По словам работавших с ней режиссеров, она могла сыграть что угодно, где угодно и когда угодно. По словам врагов и завистников, она была тайфуном, становиться на пути которого смертельно опасно. По ее собственным словам, в ролях, песнях, книгах, интервью… намешано много разного. Но что могут слова?…
Жестокий обман. Самый жестокий, какой бывает только в детстве, когда обещали праздник: мороженое, зоопарк, карусели, а потом сказали, что ты не заслужил, потому что плохо себя вел… Казалось, что она будет всегда. Ну почти как солнце и небо. Искрометная, неувядающая, неподражаемая… Все, что только можно придумать из эпитетов самых-самых.
Детство было ярким и праздничным: папа, мама, аккордеон и – вечный Первомай. Но оно слишком рано закончилось, когда маленькой Люсе было всего пять лет, потому что какое может быть детство на войне? Первая бомбежка – вместо первого класса, затем – оккупация, а значит: страх, голод, холод, разруха, жертвы. Странно, но позже ей вспоминалось, что когда хотелось есть, то думалось не о хлебе, а о мороженом и леденцах. Впрочем, ничего странного: детская мечта-воспоминание о довоенном счастье, таком простом и в мирное время вполне достижимом.
Юность. Послевоенная, счастливая возвращением с войны обожаемого папы… Молодость. Институт кинематографии, маститые учителя – Сергей Герасимов и Тамара Макарова, первая звездная роль у Эльдара Рязанова в «Карнавальной ночи», умопомрачительная известность. Первый брак, оказавшийся неудачным, рождение дочери, прилипший опереточный образ, стоивший чуть ли не забвения на много лет. Годы унизительных проб у разных режиссеров, обивание порогов – настоящая актерская безработица. Многие в подобной ситуации спиваются, катятся по наклонной или изменяют профессии… Не спилась, не скатилась, не изменила. Потом отшучивалась: зато отдохнула на всю оставшуюся жизнь. А на неизменный вопрос «Как Вам удалось сохранить молодость?» так же неизменно отвечала: «Спала при каждом удобном случае. Можно сказать, засыпала на съемочной площадке сразу же после слов «Стоп! Снято!».
Все это – так, анкетные данные. Но сколько за ними всего: радость, боль, любовь, дружба, предательство, отчаяние, восторг – весь спектр чувств и эмоций. Взлеты и падения были столь непредсказуемы и резки, что человек с более мягким характером наверняка бы не выдержал. Но у нее была военная закалка и – папино воспитание: «Давай, дочурка, уперёд, дуй своё. Риск – благароднаё дела».
Позже, в одной из своих книг Гурченко вспоминала, как одна из немногочисленных подруг как-то сказала: «Ты знаешь, что нужно, чтобы жить спокойно? Надо стать трижды «б» – бедной, больной и бездарной». Бедной? – Ни за что! С первым гонораром – в антикварную лавку за шикарным торшером. Больной? – Никогда! С переломанной в девятнадцати (!) местах ногой – играла свой первый бенефис. Бездарной? – Это вы о ком?
И все-таки в 1960‑х и начале 1970‑х годов Людмила Гурченко, даже продолжая регулярно сниматься, с ее более чем 30 ролями на тот момент оставалась как бы выключенной из большого кинематографа. Так было вплоть до выхода в 1974 году мелодрамы на производственную тему «Старые стены», в которой она сыграла директора ткацкой фабрики без малейшего налета «типичных черт советского руководителя».
И дальше случилось так, как говорил незабвенный папа Марк: «Харошага человека судьба пожметь, пожметь и отпустить».
Последующее десятилетие стало постепенным выходом на главные роли. Но и тогда ее продолжали приглашать сниматься преимущественно в музыкальных комедиях и фильмах-опереттах: «Табачный капитан» (1972), «Цирк зажигает огни» (1973), «Соломенная шляпка» (1974), «Небесные ласточки» (1975) и «Мама» (1976), в котором ради роли «мамы веселых козлят» отказалась от приглашения Никиты Михалкова в лучший его фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино».
С максимальным самоотречением и иногда безжалостно по отношению к собственному облику Людмила Марковна воплотила на экране непростые судьбы героинь в лучших своих фильмах – «Двадцать дней без войны» (1977) и «Пять вечеров» (1979), и наконец ей удалось вырваться за рамки опротивевшего амплуа «танцующей певицы».
Рита в мелодраме «Любимая женщина механика Гаврилова» (1982) и официантка Вера в лирической комедии «Вокзал для двоих» (1983) были отмечены призами в номинации «За лучшую женскую роль» на кинофестивале в Маниле и на Всесоюзном кинофестивале 1983 года в Ленинграде. В том же году она была признана лучшей актрисой года по опросу журнала «Советский экран».
Не менее интересны и ее эпизодические роли и роли второго плана, как, например, в фильме «Полеты во сне и наяву» (1983) и образ Таи Соломиной в «Сибириаде» Андрона Кончаловского. Но как только закончилось забвение и началась бурная работа в кино, в «кулуарах» пошел слух о «невыносимом характере» Гурченко. Она прокомментировала его так: «Характер был всегда. Успеха не было. Появился успех, появились и разговоры о тяжелом характере. А как же – это аксиома: успех бесследно не проходит».
Представляется неслучайным, что именно на исходе успешного творческого десятилетия актриса издала книгу воспоминаний «Мое взрослое детство» (1982). Двумя годами позже ее литературное дарование подтвердится книгой «Аплодисменты, аплодисменты». «Люся, стоп!» увидела свет в новом веке, и, к сожалению, ее название стало пророческим.
И вот что самое удивительное: листаешь каждую из этих книжек – а дурных слов о людях, повстречавшихся на ее жизненном пути, нет. Ни о коллегах, ни о поклонниках, ни о соседях, ни о случайных попутчиках, знакомых, прохожих. Да что там – даже о бывших мужьях. А ведь люди встречались такие разные. Может, все дело в «папином» воспитании? «Усё людя-ам, людя-ам, ничегенька себе», – незабвенные его слова и неискоренимое убеждение.
Особая речь – о партнерах. Актеры – звезды первой величины: Никита Михалков, Армен Джигарханян, Олег Табаков, Олег Басилашвили, Олег Янковский, Олег Борисов, Юрий Белов, Зиновий Гердт, Игорь Ильинский, Андрей Миронов, Юрий Никулин… Не говоря об актрисах. Перед Раневской – преклонялась…
Кроме киношных, у Гурченко были роли театральные и антрепризные, удачные и не очень, были похвалы, награды и… уничижительная критика. Но с 30 марта 2011 года все в мгновение ока стало памятью и наследием. Совсем недавно первое интервью – через полгода после невосполнимой потери – дал последний муж Людмилы Марковны Сергей Сенин. Интересно сказал о ее темпераменте: «Всегда писала тексты, придумывала танец, сочиняла музыку лежа: собирала, накапливала энергию, чтобы потом полностью сжечь ее на съемках, в концертах, в спектаклях. Она не из тех, кто с легкостью растрачивал себя. Но если попадала в компанию близких по духу людей, то это был фейерверк».
Ее называли русской Марлен Дитрих и сравнивали с Любовью Орловой