Мастер восточных единоборств, американский и гонконгский киноактер, режиссер, продюсер, сценарист, философ, Брюс Ли родился 27 ноября 1940 года в Сан-Франциско (Калифорния, США), в семье актера китайской оперы Ли Хой Чена и полукитаянки-полунемки Грэйс Ли. Родители называли его Ли Йен Кам – «никогда не сидящий на месте», но в свидетельстве о рождении, выданном в Сан-Франциско, стояло имя Брюс Ли.

Второго такого шкодника в Гонконге не было. Он вихрем носился по городу, дружил с кем попало, таскал яблоки с лотков уличных торговцев и не слушал родителей – большой грех в среде китайцев. Впрочем, отец Брюса Ли тоже не отличался семейными добродетелями. Он был хорошим актером и отличным малым, его любили друзья и женщины, а он в них – души не чаял. Но Ли Хой Чен тратил деньги на что угодно, только не на детей. По гонконгским меркам, Ли был состоятельным человеком – ему принадлежало несколько квартир, которые он сдавал в аренду, но то, как жила его семья, привело бы в ужас чикагского безработного: большой стол, за которым ели, играли и читали; единственная комната, в которой спали Ли, Грэйс, их дети, дедушки и бабушки, несколько слуг и огромная немецкая овчарка; вентилятор под потолком, уныло гоняющий горячий воздух… Вода в дом подавалась раз в неделю на несколько часов, и потому ее набирали во все плошки. Семейство Ли принимало душ на кошачий манер: размазывая грязь по лицу, фыркая и брызгаясь. Что такое ванна в доме не знали, а сорокаградусная жара в Гонконге была в порядке вещей. Все были непоколебимо уверены, что комфорт есть только в губернаторском дворце, поскольку большинство китайцев проживало в таких же жалких лачугах.

Дети подрастали, их надо было учить, и Брюса вместе с братьями отдали в иезуитский колледж. Иезуиты вот уже несколько веков занимались в Китае миссионерской работой и знали об аборигенах больше, чем кто-либо другой, но справиться с крошкой Ли не сумели даже они.

Маленький, худенький, шустрый, Брюс был «с пружиной в одном месте», не желал ломать голову над арифметикой и английской грамматикой, зато испытывал огромное удовольствие, если удавалось расквасить чей-нибудь нос. Бывший классный наставник, вспоминая его через много лет, уверял, что ребенок был необычным – живым, восприимчивым, умным. С ним надо было обращаться очень мягко, творчески занимая его воображение, тогда он становился паинькой. Судя по всему, это редко удавалось: прошло немного времени, и Брюса выгнали из иезуитской школы.

В мальчике жила огромная тяга к самоутверждению, уличные разборки возвышали его в собственных глазах. Он был увертливым, абсолютно бесстрашным и весьма вспыльчивым. Поводом для драки могло послужить даже то, что встречный мальчишка не так на него посмотрел. На рост и вес своих недругов Брюс внимания не обращал, и они лупили его по два раза на дню. Причитающая мать промывала ссадины и штопала разодранные рубашки, а отец каждый вечер читал Брюсу нотации.

Денег детям Ли Хой Чен не давал принципиально, но когда Брюс попросил оплатить ему уроки кунг-фу, неожиданно для себя самого согласился: появилась слабая надежда на то, что безобразия сына наконец закончатся. Брюс Ли выбрал жесткий и агрессивный стиль борьбы винь-чунь. По преданию, создательницей стиля была монахиня, жившая в XV веке, случайно наблюдавшая однажды за схваткой змеи с журавлем. В Гонконге школу винь-чунь содержал некий Ип Мен, зарабатывая на жизнь тем, что делал из уличных шалопаев настоящих бойцов.

С «трудными» детьми и огранкой алмазов всегда много хлопот…

Бег на пять километров, сотни отжиманий, бесконечные удары по мешку с песком, акробатика, бои в полном контакте, когда кулак противника, что есть силы, обрушивается на незащищенные ребра… Тренировки заковали тело Брюса в непробиваемую мышечную броню, научили совершенной технике боя. Парнишка опробовал ее на своих одноклассниках, и результаты были более чем удовлетворительными. Разобравшись с товарищами по классу, взялся за английских мальчишек. Англичане – гораздо крупнее, к тому же в их школах учили боксировать. Но удары коленом в подбородок, лбом в нос и локтем в ухо оказались для них сокрушительной неожиданностью. С каждым подбитым глазом или расквашенным носом неустанно рос авторитет Брюса.
Однако, на обычные проказы у юного Ли больше не хватало сил: после тренировок болела каждая косточка. Легкость пришла лишь на пятый год занятий.

К восемнадцати годам Брюс чувствовал себя почти счастливым. Когда он был совсем маленьким, отец научил его танцевать, и теперь он выиграл первенство Гонконга по ча-ча-ча, а заодно сыграл несколько детских ролей в боевиках. Теперь он выглядел франтом: тщательно зализанные и набриолиненные волосы, безукоризненный черный костюмчик – он утюжил его сам, не доверяя никому, узенький галстучек с ровным узлом. То ли ученик миссионерской школы, то ли танцор из варьете, одним словом – маменькин сынок, идеальная мишень для желающего развлечься уличного хулигана. На лакированный ботинок было приятно плюнуть, за галстук – дернуть. Но в ответ на это наглец получал сау-до – любимый удар Брюса Ли, когда на горло нападающего обрушивается закаленное многочасовыми тренировками ребро ладони. Однажды его отведали трое членов гонконгской «Триады», напавшие на Брюса, двое из них попали в больницу.

Древнейшее из азиатских преступных сообществ, «Триада», существовало сотни лет, возникнув как объединение борцов с маньчжурскими завоевателями, но со временем переключившись на торговлю наркотиками. Тех, кто в него вступал, связывала круговая порука: общество требовало от своих людей абсолютной верности, а взамен предоставляло им защиту. Если бы людей из «Триады» начали безнаказанно избивать на улицах, власть и престиж клана не стоили бы и ломаного гроша. Потому Брюс Ли теперь должен был умереть – быстро и, по возможности, мучительно. Его, родившегося в Сан-Франциско, спасло то, что он считался гражданином США, – мать за один вечер собрала вещи, купила билет на пароход и отправила сына в Америку к знакомым. О том, что она посылает его навстречу богатству и славе, до смерти перепуганная Грэйс Ли и не подозревала.
Чуть менее века тому в Соединенные Штаты пришла первая «китайская волна». Америка стремительно покрывалась сетью железных дорог, для их строительства была нужна дешевая рабочая сила. Нищие, трудолюбивые и безответные азиаты подходили для этого как нельзя лучше. Главным аргументом в общении с ними считался хук правой: бывшие крестьяне из глухих китайских деревень сносили такое обхождение с конфуцианским долготерпением. Время шло, нравы смягчились, но их уделом оставались прачечные и дешевые ресторанчики, в один из которых и устроился Брюс Ли, одновременно став преподавателем в школе боевых искусств.

И все же, очень скоро он превратился в настоящую кинозвезду. Произошло это случайно: продюсер Уильям Дозье искал актера на роль в новом сериале, рядом оказался человек, который учился у Брюса борьбе. Потом была еще роль, и еще… В родной город Ли вернулся знаменитостью и одновременно воином, побившим «белых чертей». Земляки готовы были носить его на руках…

Брюс Ли скоропостижно скончался в Гонконге в возрасте тридцати двух лет во время съемок очередного фильма, употребив банальную таблетку от головной боли. Его смерть стала шоком для всех. К могиле артиста до сих пор приходят поклонники боевых искусств, приезжающие в Сиэтл. Начатый им фильм был доснят пять лет спустя, с помощью дублеров, имел огромный успех и вызвал новый взрыв интереса к восточным единоборствам. Но и это еще не все. Самый последний фильм с участием Брюса Ли вышел на экраны в девяносто третьем – через двадцать лет после его смерти. Это – не мистика, и не фантастика, это – чудеса техники. Или – игра в карнавального Дракона.