Бог щедро одарил эту женщину, о ее разнообразных талантах говорят много, но у меня от встречи с нею родилось подозрение, что Создатель со времен Адама и Евы приберег парочку своих лучших «деталей» человеческого тела, которые он вылепил не из глины, а соткал из самых необъяснимых в земной природе материалов. Глаза и руки, зеркало души и пластика являются неосознанным «оружием» женского шарма. Мужчины практически всегда обращают внимание на то, как женщина прикасается к предметам и как она смотрит на мир. Волшебство глаз Ренаты Литвиновой длится всего несколько секунд. Вдруг они становятся совершенно бездонными и видят то, что простым смертным не дано увидеть. Вспоминается Гамлет с его умением обратить зрачки вовнутрь себя. Вначале это мне показалось мастерским актерским приемом, но позже стало стыдно за такое предположение. Я поняла, что она и вправду, на мгновение отрешаясь от действительности, умеет быстро погружаться в пучину своих мыслей и делать закладки, которые могут пригодиться в творчестве, а грациозное покачивание головы при выходе из своей «кладовой» является знаком удивления от сделанного только что открытия.
Руки Ренаты живут отдельной жизнью, я любуюсь неизвестным языком их пластики. Думаю, что многие служительницы Терпсихоры кусают от досады губы, видя, как ее кисти, пальцы исполняют грациозный танец, скопировать который невозможно, потому что его партитура принадлежит только автору.
Времени для съемки было катастрофически мало — всего несколько минут. Тесный гостиничный номер, невозможность поставить профессиональный свет наложили свой отпечаток на эту фотосессию, но это не может помешать нам поделиться с читателями Ренатой Литвиновой, какой увидели ее мы.

Platinum: Вы любите путешествовать?
Рината Литвинова: Люблю, если уверена, что это будет интересно и приятно. Вот к вам приехала, мне понравилось. Если встреча рождает доверие, у нее возможно продолжение. Когда судьба снова направит меня сюда, буду рада, поеду с удовольствием от предвкушения, что здесь меня ждет что-то хорошее.

PL: Где бы Вам хотелось жить на Земле?
Р.Л.: Мне нравится Россия. Помните: «В деревню, к тетке, в глушь…», но это не для меня, я городской человек. Люблю Санкт-Петербург. Ведь там можно провести непонятно сколько времени, заблудиться среди полотен великих мастеров, плененной настоящим искусством… Этот город — один из немногих, которым еще удается сохранять свой архитектурный стиль. В Москве — просто ужас, что происходит. Уродуются целые куски старых улиц, уничтожаются особняки, а вместо них строят что-то совершенно чудовищное, псевдосовременное, лишенное стиля, духа. Один из самых прекрасных особняков архитектора Шехтеля просто изуродован так называемой реставрацией. Меня это очень огорчает и возмущает. Нужно спасать то немногое, что осталось от эпохи русского модерна. Москва теряет свое историческое лицо.А в Питере я всегда останавливаюсь в «Астории». Это единственная гостиница, в которой еще витает дух ар-деко, где мне приятно дышится. В столице таких гостиниц уже нет. Обычные туристические «ночлежки», пусть даже с пятизвездочной короной, оформленные дорогими материалами, современными технологиями и вышколенным персоналом.
А насчет того, где бы еще хотелось жить… Не знаю… Может быть, когда-нибудь я и поселюсь где-нибудь, ну скажем… Я могу пред-ставить себя в каком-нибудь таком месте… Старый Крым люблю очень, в Ялте есть дома, возле которых могу остановиться и потерять счет времени.

PL: А в какой зарубежный город хотелось бы приезжать часто?
Р.Л.: Все зависит от состояния души. Сейчас я отвечу, что это Венеция и Лондон. Одни только их названия вызывают бурю эмоций, причем не обязательно радостных. Очень многие гении, не я одна, писали о Венеции зимой, когда нет толп туристов, когда на площади Сан-Марко играют в футбол…

PL: Вы любите живопись?
Р.Л.: Мой самый любимый художник — Рембрандт. Единственный, глядя на чьи картины, у меня сжимается горло, — ну, знаете, когда «пронзает», когда можешь заплакать. Эти его портреты старух, женщин, автопортреты… они такие мутные, такие… как будто загрязненные, непромытые, недекоративные, но на меня они воздействуют… ну, я сказала. Надо ездить в Эрмитаж, я предпринимаю постоянные поездки в его сторону, в Питер, чтобы проводить там время. Совсем недавно возвратилась, возила с собой дочь.

PL: Рената, а мне почему-то кажется, что Вам должен нравиться Врубель.
Р.Л.: Он безумец, гений. Причем, работ его сохранилось крайне мало. Когда-то я изучала архивы, связанные с его жизнью, с его безумием, ведь в конце концов он оказался в доме сумашедших, морил себя голодом, часами ходил на корточках, наказывал себя… Я перебирала его письма, его открытки, маленькие рисунки, — все, что осталось от его частной жизни. Сценарий мне заказывал Кончаловский, но я его так и не написала. Кстати, совершенно не могу представить, кто бы его смог сыграть из русских актеров.

PL: Задумывались ли Вы когда-нибудь о природе роскоши, о ее роли в жизни человека?
Р.Л.: Роскошь — это и есть искусство. Это же не хлеб. Это же не предмет первой необходимости, это то, без чего душа не поет. Это как любовь, когда, полюбив, ты доказываешь, что родился не зря, что не животное, которое хочет есть-пить, требует зрелищ, а хочет испытывать страдание, боль и счастье и жертвенность.

PL: На что бы Вы могли потратить ненормально большую сумму денег?
Р.Л.: На что угодно. На хорошее и не плохое. На дикую покупку шубы и на какой-то порыв, жест, которые я так ценю в других людях. И вообще, помощь близким и далеким. Мы можем сочувствовать незнакомым людям и быть жестокими с любимыми, которых надо баловать, пытаться делать счастливыми.

PL: Что для Вас является толчком взяться за перо? Можете писать потому, что надо или делаете это, только чувствуя вдохновение?
Р.Л.: Эту «мышцу», как и все другие, нужно постоянно тренировать. Многие упорные посредственности, которые обделены настоящим талантом, вполне могут добиваться успеха, потому что трудолюбивы. Труд, постоянный труд и упорство, старание всегда приведет к успеху. Только зачем так много «выделяют» из себя посредственности, а настоящие гении высказываются очень редко и лаконично. Краткость — сестра таланта. Вдохновение — очень мимолетная субстанция… кстати, я сейчас пытаюсь что-то ответить, но она необъяснимая.

PL: Макияж делаете сами? Сколько тратите на это времени?
Р.Л.: Я раньше сама красилась, когда была молодая-молодая, сейчас мне это скучно. Если мне надо как-то выглядеть, я крашусь мучительно, как будто я рисую картину, и у меня все равно не получается так, как хотелось бы. Я постоянно недовольна, я полна к себе претензий, поэтому я так люблю черные очки, платки, красные помады — короче, все то, что «защищает» меня, закрывает. Скорее бы уже состариться и чувствовать себя абсолютно умеренной старухой с сухими руками, покрытыми бриллиантовыми перстнями и вечно плачущими глазами «женщины с биографией». И иногда — вдалеке звонящий телефон, когда дети спрашивают, жива ли я еще? Меня такой финал вполне устраивает.

Екатерина Тимофеева